Кесарево свечение
Шрифт:
— А вы горяч! — засмеялась она.
Он похолодел: уж не заигрывает ли она со мной? Она снова поникла, отвернулась, пробормотала, не обращаясь к нему:
— Иногда мне кажется, что это попытки умерших проникнуть к нам, живущим. Вот так моя сестра, быть может…
Он молчал, боясь ее спугнуть. Она продолжала:
— Ведь вы же не знали, что у меня была сестра, не правда ли? Она родилась за год до меня, мертвой. Вот почему меня извлекли из мамы кесаревым сечением.
— Вас тоже?! — воскликнул он. — Боги, я этого не знал!
Она расхохоталась и встала из кресла.
— Вот почему, как все кесарята, я ни черта не боюсь, идиотка. Я даже и вас не боюсь — не знаю, как вас по батюшке. — Сбросила адидасовский куртяк и предстала с голыми плечами. — Хочешь
Он тоже встал и отошел в сторону.
— Вы предназначены другому, мисс.
Она еще пуще расхохоталась.
— Вы имеете в виду барона, с которым я приехала?
— Нет, я имею в виду того, кто ищет вас уже несколько лет.
— Вы что, его отец?
— Я считаю его своим литературным детищем.
Здесь диалог был прерван громкими звуками. Поблизости за углом открылось сразу несколько окон. Немолодой голосишко взвизгнул: «Да где же эта чертовка Какаша?» Вслед за этим загремел хор патриотического банкета:
Белоруссия родная! Украина золотая! Ваше счастье молодое Мы своими штыками оградим!Новые горизонты
Между тем к архипелагу на очень большой высоте, то есть там, где не качает, приближался личный самолет человека, по мановению чьей (чьей? чьей?) руки как раз и был заново отстроен отель «Бельмонд». Размером этот аппарат был меньше «Муромца», но стоил намного дороже, и если в брюхе «богатырей» всегда было навалено множество разномастного багажа, включая и раздутые сумки вездесущих «челноков», и разопрелые картоны, еле удерживаемые от развала клейкой лентой, то в трюме «Горизонта» (таково было имя уникального борта) в идеальном пространстве стояли только предметы первоклассного багажного набора от «Шмоноэнти» — саквояжи, чемоданы и кофры.
Несмотря на близость посадки, в одном из салонов еще проходило совещание. Таков уж был стиль Артемия Артемьевича Горизонтова, владельца финансово-промышленной империи, подлинных размеров которой не знал никто, кроме, быть может, самого владельца: работать, работать, работать! Конечно, человек не машина, полагал Артем Артемович, а современный бизнесмен — это тоже человек, однако он должен работать всегда и везде, как во время ускорений мировой биржи, так и наедине с подругой, в нежности чувств, в изысканности интерьера, при звуках старинной японской музыки (как знали эти самураи тайники человеческого сердца!) — работать, не отключаться, не выпадать, бля (зачеркнуть!), в осадок!
Совещание проходило в самом тесном, почти домашнем кругу: Борис Борисович, Равиль Равильевич, Вера Верхарновна, Эрни Эрнестович, Душан Душанович и сам А.А. Иногда появлялась из будуара и присаживалась на подлокотник А.А. его новая подруга, которую он называл Милок, внешность которой немедленно говорила о ее происхождении — петербуржанка! Всесильный магнат в сердечных делах предпочитал не обращаться к услугам парижских или лондонских фирм. Слов нет — оттуда приходят прелестные юные леди, однако языковой барьер не способствует сближению, как говорит интеллигенция, «на клеточном уровне». Ведь русскому бизнесмену мало банальных диалогов a pres — «как тебя зовут?», «какого ты года рождения?», — ему нужна духовная и эстетическая связь с уготованной ему судьбой подругой. Что ж, что за деньги? Деньги — это тоже судьба. Надо, чтобы с девушкой и в горизонтальном положении можно было поговорить о разном: ну, скажем, о новом романе Стаса Ваксино, о музыке самураев, о чувствах, вызываемых оттянутой и отпущенной струной «тайхэн». Да и вообще, если руку положить, скажем, на сердце, наши девчонки лучше всяких других. Отдаются они хоть и за деньги, но всегда с угольком трагедии в глубине вопроса.
Артемию Артемьевичу было от сорока до пятидесяти, к этому возрасту он успел урегулировать свои в прошлом довольно варварские отношения с алкоголем, внедрив в обиход
97
Средство, способствующее пищеварению (фр.).
Итак, они приближались к Кукушкиным островам. Никто из них прежде, в советские годы, здесь не бывал. Артемию Артемьевичу просто не случилось из-за постоянной занятости в одном соответствующем учреждении, а Борису Борисовичу и Равилю Равильевичу в прежние годы даже и не снились такие путешествия. В принципе, единственное, на что тогдашняя пролетарская молодежь могла рассчитывать после окончания своих ПТУ, это какая-нибудь раз в пять лет путевочка за «без денег» в профсоюзный дом отдыха на окраине тех трудовых городов, где их поколения прозябали. А вот когда пришло их время, когда ребята взмыли до нынешних эмпиреев, Кукушкины острова уже скатились в разряд советского брака. Теперь уже, как в песне поется, «пошли другие острова». Теперь уж ребята летали купаться на Кота Лазурного, на Майорские, баловались рулеткой на Монако, только недавно обнаружив, что оное Монако не остров, а королевство, то есть типа часть суши.
И вот боссу однажды приходит идея раскрутить затрапезные Кукушки до уровня рыночного продукта по шкале м.с. — решение Артемия Артемьевича равносильно закону Вселенной. Потекли к островам денежные потоки, поехали в Богом забытый сектор океана лучшие мировые дизайнеры, строители и специалисты по стилю жизни. Как воплощение гигантских замыслов, поднялся из грязи отель «Бельмонд». Интересно, что никто ни на островах, ни на материке не знал, что за этим возрождением стоит Горизонтов. Даже в столице вездесущий и всезнающий «Ъ» не связывал нашего олигарха с фирмой «Шоколад и прочее», занимающейся обустройством этой почти коммунистической земли. А Артемий Артемьевич до поры только посмеивался.
Вот и теперь, на подлете, глядя на колонки цифр, выбрасываемые на экран компьютера информационным сектором «Шоколада», он усмехался — суховато, коварновато, по-макиавеллиевски.
— Как научить наших русских хотя бы частично внедряться в ситуацию? — произнес он. — Еще вчера в этом Революционске — кстати, Борис Борисович, позаботьтесь о возврате к историческому названию — мухи дохли на лету от всеобщей нищеты. Необольшевики растащили и просрали, прошу прощения у дам, ну хорошо, Милок, будем говорить, как у Достоевского — профершпилили все, что нахапали при деприватизации. Казалось бы, полное банкротство, не так ли? Помните, господа, их новый губернатор — ну внук какого-то комиссара, как его фамилиё, — да-да, Милок, — фамилия?