Кетополис: Киты и броненосцы
Шрифт:
Констанс посоветовали обратиться к человеку, который может помочь.
Она пошла к посреднику… и тот помог.
За определенную сумму. Впрочем, при чем тут деньги?
Нам нужно сделать то же самое. С деньгами решаемо.
Все просто.
– Не все, – говорит Ян.
Я поднимаю брови.
– Моя жена сейчас в больнице, – поясняет Поланский. Лицо его мучительно искривляется. – У нее туберкулез… чахотка.
– Сочувствую. И что?
Ян рассказывает. Со слов Констанс, посредник непрост. Он много лет прожил среди
– То есть, я правильно понимаю, что этот посредник разговаривает только с женщинами? Вы уверены, Ян? Да, задачка… Тогда, может быть – кормилица? Какая-нибудь родственница?
Самое странное, что Ян больше не заикается. Даже в большом волнении. Наверное, когда горе, становится больше способности чувствовать, оно перекрывает каналы, по которым в человеке протекает жизнь.
Он качает головой.
– Ясно, – говорю я. – Кто был с ребенком?
– Кормилица. Она почему-то уснула… почему она уснула? Разве я за это ей плачу?! Я… – у него вдруг начинает дрожать подбородок. Ч-черт, я не переборщил с коньяком? Тепло, коньяк и надежда – от такого сочетания у любого крыша поедет. Я смотрю на вздрагивающие плечи Яна. Всхлип. – Моя жена… я… – Всхлип.
– Спокойно, Ян. Все хорошо.
Теперь, когда я знаю все, мне придется решить, как поступить. Ненавижу такие моменты.
Мой последний вечер уходит.
«Я. Не хочу. Знать. Не».
– Чем я могу вам помочь, Ян? – во мне внезапно поднимается злость. – Что мне прикажете, в женщину переодеться?! – я начинаю вставать. Спокойно, Козмо.
Стоп. Я застываю на полпути и снова сажусь.
Переодеться – это ведь мысль.
Только не я. Представьте себе женщину за метр девяносто ростом, с флотской выправкой. Я фыркаю. Да уж. Посредника удар хватит…
Но сама идея хорошая.
Так что, если решил остаться: думай, Козмо, думай.
– Простите. Я погорячился. Такой вариант, Ян…
Когда я заканчиваю объяснение, он смотрит на меня и говорит:
– Зачем вам это нужно, Козмо?
Хороший вопрос.
– Могу я хоть раз в жизни побыть человеком? А? Как думаете, Ян?
– Что вы сделаете, если найдете похитителя?
Разве не ясно? Я пожимаю плечами.
– А если… г-говорят, за этим стоят б-болыпие люди.
К Яну снова возвращается заикание. Ну, слава кальмару, а то я уже начал волноваться.
– И что?
– Они м-могут…
С минуту я молчу. Потом говорю:
– Давайте проясним ситуацию, Ян. Сегодня утром меня приговорили к пожизненной каторге. Вы не знали? Неважно. Вы действительно думаете, что меня волнует, кто это будет? Да хоть сам господин Канцлер…
Было бы хорошо. Я представляю, как наставляю на него револьвер. Здравствуйте, господин Канцлер. Вот, зашел попрощаться.
Детские мечты. Ну и ладно.
Ян смотрит на меня. Белесые страдающие брови. На редкость некрасивое у него лицо все-таки.
– Что с вами, Ян?
– Я н-не знал про к-каторгу.
– Ничего.
Я человек, прыгнувший со скалы.
И, кажется, уже начинаю наслаждаться падением…
Останавливаю официанта: где у вас телефон?
Снимаю трубку. Называю телефонистке номер. Гудок. Еще гудок. Ну!
– Алло?
– Яда, – говорю я, впервые называя ее коротким именем и на «ты». – Яда, мне нужна твоя помощь.
По ту сторону – долгое молчание. Латунная окантовка трубки холодит щеку. Затем неуверенный голос, в котором я с трудом узнаю голос Ядвиги, спрашивает:
– Козмо?
– Да, – говорю я хрипло. Откашливаюсь. – Это я.
В изгибе ее шеи – бог. Я не видел лучшего изображения бога. Я закрываю глаза. Будь убедительным, Козмо, ради всего святого, будь убедительным…
– Яда, это очень важно. Пожалуйста, запиши адрес.
Зажмуриваюсь до боли в глазах. Голова начинает кружиться, словно падаешь в бездонный черный колодец.
Падение – это всего-навсего очень быстрый полет.
Ядвига.
Я знаю, что вы хотите спросить.
Но я не отвечу.
Передо мной простирается печально знаменитая улица Глухого Артиллериста. Пятно фонаря маячит вдалеке. Выше, в стороне сиамского квартала, в небе то и дело вспыхивают разноцветные огни фейерверков. Далеко. Отсюда даже хлопков не слыхать.
Дальше по улице в темном пятне нервно тлеет крошечный красный огонек. Это курит личный водитель Ядвиги.
Думаю, ему тоже не по себе.
Потому что эта улица – охотничьи угодья Безумного Тима.
Тим-Наводящий-Ужас. Даже когда на улице день и ночь дежурили полицейские, он продолжал убивать. Ходили слухи, что Тим – невидимка, для которого не существует препятствий, которого невозможно увидеть или поймать. Несмотря на все старания полиции, каждое утро появлялись новые жертвы.
Приметы убийцы: рослый мужчина с забинтованным лицом, в синих очках-консервах, одет в черное пальто, в руках – черный саквояж, похожий на докторский.
Предполагаемые приметы.
Считается, что Безумного Тима видел мясник, когда убийца зашел в лавку спросить, который час. Встреча произошла в окружении сотни мертвых цыплят. Мясник сказал, что человек вел себя как «истинный джентльмен».
Ну, по таким приметам полиция его, конечно же, сразу поймает.
Забинтованное лицо? Обожженное, что ли?
Убийца-хирург. Ходили упорные слухи, что Безумный Тим – это и есть Вивисектор. Особенно, когда оказывалось, что у жертвы то аккуратно вырезана почка, то отделено легкое, то не хватает парочки костей…
Но!
Вивисектор ни разу не убивал свои жертвы.
Тим никого и никогда не щадил.
Вивисектор всегда оставлял что-то взамен. Нечто механическое…
Да, вы правильно подумали. Часовой человек – работа Вивисектора.