Кевларовые парни
Шрифт:
— У себя? — Олег кивнул на дверь.
— У себя, у себя, — откликнулся дежурный. — Доложить?
— Сам доложу.
Междверное пространство бункера, отделявшего кабинет от приемной, было затянуто складчатым зеленым сукном, которое глушило любые звуки как из кабинета, так и из приемной. Даже шаги в бункере звучали глухо. Трудно сказать, когда впервые появилось это изобретение, но похоже, что до пятидесятых, как и многое другое. Не менее удачным было использование сборчатых французских штор, которые, будучи всегда нарядными, обладали и специфическими качествами: тонкий шелк исключал возможность снятия информации с оконного стекла.
Шеф разговаривал по прямому. Хотя в данном случае понятие «разговаривал» не подходило: с ним ГОВОРИЛ начальник Управления. Шеф же, закатив глаза, что-то внимательно рассматривал на потолке, словно пытаясь разгадать криптограмму среди желтых протечек. Олег невольно отпрянул назад, досадуя, что не пустил вперед молодого дневального, но полковник замахал рукой, словно ждал именно Соколова. Олег проскользнул в кабинет и мягкой походкой приблизился к столу.
Присутствовать при подобных беседах по селектору в конторе было не принято, но жест шефа свидетельствовал, что он готов поступиться принципами ради экономии времени.
За все время пребывания в кабинете Олега шеф так ни слова и не проронил в телефонную трубку. Он лишь кивал и со скучающим видом покачивался на стуле. Олег невольно улыбнулся, и это не осталось незамеченным.
— Улыбаешься? — последовал вопрос, как только трубка была положена на рычаг.
Олег оставил этот вопрос без ответа.
— Позвольте доложить, пан-господин-товарищ, — начал он. Длительное время совместной работы — они когда-то сидели за соседними столами — позволяло ему с ходу открывать карты. Существовавшее правило — «ты не опер, если не смог обмануть начальника, и ты не начальник, если тебя обманул опер» — делало бессмысленными какие-либо предисловия.
— Сегодня на въезде в Москву…
— …«случилось страшное», — неожиданно пропел шеф, проявив тем самым невероятную осведомленность. — Что, доигрались? — перешел он на серьезный тон, но стушевался, хорошо понимая, что надо не нотации читать, а принимать меры.
— Случилось, — перешел на ту же тональность Олег. — Ты все знаешь?
— Почти… В объеме коридорных слухов.
Поразительно, но даже в этой конторе коридорные слухи — зачастую самые вероятные версии.
Недавно коридорные слухи принесли весть об увеличении окладов. Несмотря на то, что финансисты были «ни сном, ни духом», через месяц «эта параша», как квалифицировали непроверенную информацию, приобрела материальное подтверждение. Не меньшую осведомленность проявляли коридорные «корреспонденты» о назначениях и перемещениях. Иногда было трудно понять, что первичнее — замысел руководства или народная молва.
— Тем не менее, позвольте доложить реальность, даденную нам в ощущении отсутствия материальных ценностей…
Шеф поморщился. Нормальный полуироничный тон разговора, принятый между ними, сейчас плохо вязался с возможным скандалом.
— Извини, — Олег уловил настроение своего товарища. — Ситуация проста, как грабли. Майор Горюнов, возвращаясь из Загорска в Москву, остановился купить сигарет. Когда вернулся в машину, там не оказалось кейса с оружием, документами и деньгами.
— Проста не как грабли, а как гильотина. — Так и есть, коридорные слухи были точны до мельчайших деталей. — Гриф на документах был?
— Да нет, документы несекретные.
— Оружие почему в кейсе?
— Да кто его знает? — Олег развел руками.
— Предложения есть?
Олег облегченно вздохнул. Последнее время шеф стал раздражительным и, не замечая этого, в своем занудстве обретал схожесть с последним генсеком. Однако в критические моменты он стряхивал с себя номенклатурную пыль и превращался в нормального человека.
— Предложения есть.
— Циничные?
— В меру. — Олег перешел к конструктивной фазе разговора. — Действовать надо немедленно, пока не ушел пистолет. Возможно, он еще в палатках. Документы вряд ли кому сгодятся: так, бухгалтерская галиматья. Возможно, их уже спалили, а если нет, то уж распорядиться ими точно не смогут. Впрочем, думаю, что и тут можно избежать утраты. Короче, поднимаем группу «Удар», накатываем с особым почтением.
— Это что? «Всем лежать, стоять на месте»?
Год назад, реализуя дело по ввозу в Россию фальшивых долларов, руководитель группы захвата Миша Кобяков так разволновался, что стал отдавать взаимоисключающие команды, нелепые вдвойне, поскольку брали итальянцев, не понимающих по-русски ни слова. Незнание «великого и могучего» дорого обошлось макаронникам. «Нежелание» подчиниться привело в ярость группу захвата. Результат — четыре перелома и одно сотрясение мозга.
Однако на досуге, вспоминая операцию, ее участники дико ржали именно над первой командой: «Всем стоять, лежать на месте», ставшей для посвященных таким же афоризмом, как и классическое: «Не делайте умное лицо! Вы же офицер».
— Ну, это как получится, — ушел от конкретики Олег. — Указ двенадцать двадцать шесть позволяет нам принимать меры по нейтрализации организованных преступных групп. Даже силовыми средствами. Тем более что у нас есть основания подозревать круг лиц в хищении оружия. Полный состав преступления.
— Состав есть, субъекта нет.
— Помните, как говорил герой известного фильма, чиновник по особым поручениям: «Дайте мне поручение, а особым я его сделаю сам». Субъект — понятие относительное… Смотря относительно чего его рассматривать. По этим палаткам кто только не ходил — и МУР, и РУОП. Главное, не впасть в слюнявое милосердие!
— Куда? — удивленно поднял очки шеф. — Милосердие не бывает слюнявым. Оно или есть, или его нет.
— Я имею в виду не попасть под влияние спекулятивного «ми бэ-э-эженцы». Такими беженцами все изоляторы забиты. Вчера РУОП проводил операцию. Взяли пятьдесят семь человек. Арестовали трех. Но когда стали разбираться с транспортом, на котором эти «беженцы» приехали, то двадцать шесть иномарок оказались ничьи.
— То есть?
— Машины есть, а хозяев нет. Так и стоят они возле милиции на заднем дворе неоприходованные…
Подготовка к любой операции всегда была неким ритуалом. Переодеваясь, складывая в сумки бронежилеты и оружие, комплектуя радиостанции аккумуляторами, парни настраивались, словно каратисты перед схваткой. Щелкали затворы, раздавались тональные сигналы радиостанций, короткие фразы в эфире. Все делалось без суеты, сосредоточенно и скрупулезно. Офицеры из группы «Удар» — так называлась антитеррористическая боевая структура — знали, что все должно быть проверено от и до. Сколько раз обстоятельства наказывали за нерадивость, спешку и невнимательность. Поэтому Адмирал — неизменный шеф этого подразделения, — гоняя бойцов на тренировках, довел их действия до автоматизма.