Кейджера Гора
Шрифт:
– Вон там дворец, - вытянул руку Дразус Рэнциус.
– Я вижу, - кивнула я.
Учитывая независимость самцов в природе, общую среди всех млекопитающих и в том числе среди приматов, то я предположила бы, что должно быть достаточно логично, что в цивилизации, по духу к природе близкой, а не настроенной на борьбу с ней, существование такого института, как женское рабство, вполне оправдано. Это можно было бы рассматривать, как цивилизованное выражение биологических отношений, признание этих отношений, и возможно даже улучшение, усовершенствование и торжество их, и, в контексте обычаев и законов, конечно, преобразование
– А вон театр Клейтос, - обратил моё внимание Дразус Рэнциус, - а это - библиотека, вон там - стадион.
– Да, - на автомате отвечала я.
Впрочем, независимо от того, что могло бы быть правильным в таких вопросах, женское рабство на Горе было свершившимся фактом. Как я уже давно узнала, здесь были рабыни. Я смотрела на город. Там в городе лежащим передо мной, внутри этих самых стен, жили женщины, возможно, мало чем отличающиеся от меня самой, в ошейниках, которых в буквальном смысле этого слова, держали в категорической и бескомпромиссной неволе. Я уже не раз видела многих из них, в их характерной одежде, в их ошейниках. Я даже видела ту, что из одежды носила лишь ошейник и железный пояс, если их можно было назвать одеждой. И эти женщины принадлежали, в буквальном смысле этого слова, они были чьей-то собственностью, со всеми вытекающими из этого для них последствиями.
– А вон там, видите те деревья? – спросил меня Дразус Рэнциус, - это сад Антистэнеса.
– Как Ты думаешь, сколько рабынь, может быть в Корцирусе? – спросила я моего телохранителя, как если бы из праздного любопытства.
– Я не знаю, - запнулся он.
– Вероятно, несколько сотен. Кто же их считает.
– А такие женщины могут быть счастливыми?
– Они же всего лишь рабыни, - удивился Дразус, - Кому могут быть важны их чувства и счастье?
– Конечно, - вынуждена была сказать я.
Какие же всё-таки мужчины – грубые животные! Насколько беспомощны перед ними рабыни!
– Вы видите те деревья? – снова постарался привлёчь мой внимание к тому парку наёмник, - там находится сад Антистэнеса.
– Да, - кивнула я.
Мы посещали тот сад дважды. Это именно там, во время нашей первой прогулки, я попыталась соблазнить Дразуса Рэнциуса поцеловать меня. Во второй раз мы были там после посещения турнира по фехтованию. Я была отвергнута оба раза. Интересно, а если бы я была заклейменной рабыней, он бы тоже отверг меня? Безусловно, он, скорее всего, заставил бы меня рыдать и умолять о его поцелуе.
Я с трудом удержалась от импульса, встать перед ним на колени. Как же я ненавидела Дразуса Рэнциуса!
6. Сирик
– В Корцирусе есть ещё места, куда Ты меня не водил, - напомнила я Дразусу Рэнциусу.
– Возможно, - уклончиво ответил мне он.
– Два
– Это не то место, откуда доносилась музыка? – уточнил мужчина.
– Да, - кивнула я.
Нелегко было бы забыть такую музыку, столь мелодичную, и столь же возбуждающую и чувственную.
– Там, внутри под эту музыку танцевала девушка, - объяснил он.
– Это была пага-таверна.
– И Ты не позволил мне войти туда, - обиженно сказала я.
– Когда в подобном заведении танцуют такие девушки, на них часто надеты лишь украшения или цепи, - сообщил он.
– Я думаю для свободных женщин, будет лучше не видеть, как они смотрят на мужчин, и как они перед ними двигаются.
– Понятно, - кивнула я, и спросила, - И что мужчины находят в таких женщинах?
– Именно в интересах той женщины, - усмехнулся Дразус, - чтобы мужчины нашли её привлекательной, и даже очень привлекательной.
– Понятно, - вздрогнула я, уже догадываясь, о чём идёт речь.
Интересно, а я сама смогла бы понравиться мужчине подобным образом, танцуя перед ним нагой, а затем, позже, если бы он заплатил моему владельцу мою цену, то и в алькове. Большинство девушек в таком месте, насколько мне известно, со слов Сьюзан, вообще-то не танцовщицы, стоимость их услуг просто входит в цену напитка. Я представила, что если бы я была танцовщицей в этой таверне, и за моё использование в алькове кто-то заплатил бы дополнительную плату, то я тоже постаралась бы быть особенно хорошей. Гореанские мужчины, я уже в этом убедилась, проследят, чтобы они получили обслуживание достойное потраченным монетам.
– Иногда я чувствую жалость к рабыням, к простым рабыням, -призналась я своему телохранителю.
– Не стоит этого делать, - предупредил он.
– Почему нет? – удивилась я.
– Как Вы сами сказали, они - просто рабыни, - объяснил Дразус Рэнциус.
– Конечно, - сказал я, с горечью в голосе.
– Леди Шейла сочувствует рабыням? – спросил он.
– Нет, - резко отказалась я.
– Конечно, нет!
– Хорошо, - кивнул мужчина.
– И что же в этом хорошего? – поинтересовалась я.
– Есть такая пословица, «та, кто сочувствует рабынями, уже примеряет ошейник на свою шею».
– Нет! – крикнула я.
– Это - только пословица, - успокоил он. – Её иногда ещё говорят по-другому – «та, кто сочувствует рабынями, сама – рабыня».
– Но это же нелепо! – возмутилась я.
– Несомненно, - не стал спорить Дразус Рэнциус.
– Но если бы я была рабыней, - сказала я, насмешливо, - Я предполагаю, что должна была бы повиноваться. Я должна была бы делать то, что мне приказали.
Я стояла почти вплотную к нему. Я казалась совсем маленькой по сравнению со своим огромным телохранителем. Его размеры и мужественность заставили меня чувствовать себя необычайно хрупкой.
– Да, - согласился он, глядя мне в глаза с высоты своего роста. – При таких обстоятельствах у Вас не было бы иного выбора, кроме как повиноваться. Вы должны были бы сделать всё, что Вам приказали.
Я отвернулась от него, внезапно испугавшись его пронизывающего взгляда, и снова оказалась лицом расстилавшемуся за стеной пейзажу. Тарны теперь уже справа от меня спокойно восседали на своих местах в ожидании седоков.