КГБ в смокинге. Книга 1
Шрифт:
— …в любом случае. Ты поняла, Вэл?
— А?..
— Ты вообще слышала, что я тебе сказал?
— Нет. Я думала о тебе.
— Вэл, скажи мне, сколько их?
— Вместе с Тополевым пять человек. Это убийцы, Юджин. Я их боюсь…
— Они прилетели вместе с тобой?
— Нет. Но, думаю, что они уже где-то здесь. Все пятеро вылетели из Барселоны в тот же день, что и я. Правда, не в Амстердам, а во Франкфурт…
— Серьезные господа.
— Им нужен Мишин.
— Я знаю, Вэл.
— Откуда?
— Все! — он приложил указательный
— Что все? О чем ты говоришь?
— Сейчас я уйду. Ровно через две минуты ты выключаешь воду, идешь в холл и плотно обедаешь. Потом ложишься спать. Потом встаешь и делаешь то, что тебе велели серьезные господа. В точности. Без импровизаций! Это очень важно, Вэл. И ни о чем не думай, не волнуйся. Я буду все время рядом. Но ты меня не ищи. Поняла?
Я кивнула.
…Юджина уже давно не было, а я, не в силах сдвинуться с места, все стояла в тесной кабинке, прижавшись мокрым лбом к холодному рифленому стеклу, и думала, думала, думала… Правда, на сей раз в голове уже не прокручивалась, как в допотопном проекторе, бесконечная затертая, с царапинами и поврежденной перфорацией, кинолента, на которой изображение холодной и серой Москвы наползало на солнечные улицы Барселоны, а бликующие фальшивые очки Витяни Мишина накладывались на сморщенное лицо моей матери и черный пластиковый мешок с трупом Бердсли. Передо мной стояло одно изображение — улыбающийся Юджин в смешной куртке официанта. А к нему примешивалось дикое, ужасное, не поддающееся логике предчувствие, что этот кадр я вижу в последний раз…
25
Амстердам. Отель «Холидей Инн»
30 декабря 1977 года
— Алло? Попросите, пожалуйста, господина Рене.
— Кто его спрашивает? — голос в трубке принадлежал немолодой женщине.
— Скажите, что звонит его старая знакомая по Цюриху.
— Вы учились вместе с господином Рене в колледже?
— К сожалению, только два семестра, мадам.
На этой дурацкой фразе официальная часть пароля заканчивалась. Дальнейшие инструкции Матвея Тополева заключались в том, что я должна ждать.
Я и ждала, плотно прижав трубку к уху и безуспешно пытаясь зажечь одной рукой фирменную картонную спичку.
В трубке воцарилась тишина. Без треска и шорохов, которыми родные советские АТС ублажают слух своих абонентов, а — музыкальная, чистая. Затем раздался уже более молодой женский голос. Витяня, как видно, в своем прекрасном далеке времени зря не терял:
— Мадемуазель Мальцефф?
— Да.
— Наш общий знакомый поручил мне пригласить вас отпраздновать вместе с ним Новый год.
— Очень мило с его стороны, — пробурчала я. — Где именно?
— Ровно через два часа с Центрального вокзала отправляется ваш поезд. Билет у администратора вашего отеля, внизу…
— Простите, мадам, какой еще поезд?
— В Волендам. Это небольшой курортный городок на самом берегу моря. Очень красивые места, природа, дюны… Вы будете
— Да, но…
— Мадам что-то не устраивает?
— Видите ли… — я представила себя одну в поезде, а потом в пустом номере отеля, в ожидании милого друга Витяни, и мне сразу захотелось забаррикадироваться в ванной. — Видите ли, я здесь не одна. Со мной главный редактор моей газеты, и мне будет как-то непросто объяснить ему причину столь неожиданного отъезда в другой город. Тем более в канун Нового года…
— Никаких проблем, мадам, — с новой силой защебетал голос. — Вы можете ехать в Волендам вместе с вашим попутчиком. Сейчас я закажу ему номер в отеле. Что же касается билета на поезд, то он будет его ждать у проводника четвертого вагона. Запомните: вагон номер четыре. Счастливого пути, мадам, и приятного вам Нового года!
Я отшвырнула проклятые картонные спички, нашарила в сумке зажигалку и наконец прикурила сигарету, показавшуюся мне такой же противной, как полтора последних месяца моей жизни.
«Все как в хорошем театре, уважаемая В.В., — думала я, пуская клубы дыма навстречу сталактитам люстры „мобиле“. — Билеты у знакомого администратора в кассе, программка у билетерши, бинокль в обмен на номерок, место в четвертом вагоне, прекрасный обзор, пьеса в двух действиях и шести картинах, в финале кого-то убьют, но кого именно, авторы программки предусмотрительно не пишут. Для поддержания зрительского интереса. Я бы с удовольствием досмотрела спектакль до конца, не точи меня червь сомнения относительно моей роли в нем. Я ведь не была ни актрисой, ни режиссером, ни даже рабочим сцены, но вполне могу быть принесена в жертву именно как зритель…»
Я уже докуривала фильтр, как вдруг сообразила, что пора поворачиваться и отрабатывать командировочные из желтого дома рядом с «Детским миром». Набрав телефон портье, я услышала ставшие уже родными оральные интонации телефонной маньячки:
— Хэлло?..
— Я бы хотела сделать заказ, мадемуазель.
— О, конечно, мадам! — голос был такой, словно она забрала телефонную трубку в рот, отчего в моей мембране все чмокало, шепелявило и шелестело. — Все что угодно!
«О Боже, только не это!», — подумала я с содроганием и сухо велела:
— Распорядитесь, чтобы мне принесли холодный чай с лимоном и сэндвич с лососиной.
— У мадам прекрасный аппетит… — замечание этой стервы попадало в самую точку, если учесть плотность обеда, который недавно принес мне Юджин. — Будет исполнено, мадам…
Ровно через две минуты в мой номер уже стучали.
На сей раз потомок Батыя был облачен в стильную замшевую куртку песочного цвета, из-под которой выглядывал высокий ворот бежевой водолазки, в синие джинсы и замшевые туфли на высокой каучуковой подошве. На плече у него болтался дорогой фотоаппарат, и вообще он был похож на праздношатающегося туриста из нежданно-негаданно разбогатевшей Монголии.