Khabibtime
Шрифт:
Первую неделю сборов я не чувствовал, насколько перегружено моё тело. Таких ощущений у меня ещё не было. Мне шестнадцать лет, я прохожу тренировочный сбор с чемпионами и мастерами спорта. Это было главной мотивацией для меня. Я и не думал о том, какую роль эти три недели сыграют в моём бойцовском становлении.
Я очень устал. Моё тело буквально требовало от меня отдыха, причём максимально продолжительного.
Парни уехали на чемпионат мира, проводившийся в Москве.
Короткий отдых пошёл мне на пользу. Однако ещё большую, ни с чем не сравнимую пользу я извлёк из сборов.
Читатель,
До отцовского трёхнедельного тренировочного лагеря в схватках с некоторыми парнями в нашем зале мне было сложновато, а теперь всё шло как по маслу.
Молодой организм в течение трёх-пяти дней восстановился, тело было готово к новым нагрузкам, сознание очерчивало передо мной интересные перспективы в новом для меня виде спорта.
Я понял, что оптимальные для соревнований кондиции набираю только на сборах. Тренировки в зале, безусловно, позволяли постоянно находиться в добротном состоянии, давали возможность больше спарринговать и практиковаться с разными парнями. Однако фундаментом этого здания были тяжелейшие сборы под руководством отца.
Теперь я делал всё для того, чтобы папа брал меня на все сборы. В календарном году таких тренировочных лагерей было шесть-восемь. Проводились они в различных географических условиях, природно-климатических зонах, с упором на развитие определённых навыков.
Я чувствовал, что набираю обороты. Причём это были обороты не тренировочные, а уже боевые. Видел это и отец.
С этого у нас началась очередная глава отношений из серии «папа, разреши мне».
Я настойчиво добивался возможности выступать. Отец столь же неотступно всячески ограждал меня от этого. В начале 2006 года главным аргументом папы в наших беседах стала мысль о том, что пара-тройка хорошо проведённых сборов ещё ничего не значат, а молодой организм, не привыкший к подобным нагрузкам, в любой момент может дать сбой. Эту мысль в сознании отца я пытался разбить своей добросовестной работой и на сборах, и в зале.
Папа понимал, что к середине 2006 года эта причина не подпускать меня к соревнованиям канет в Лету. К осени я уже демонстративно показывал отцу, что готов к серьёзным турнирам. Делал я это, выигрывая в зале на спаррингах и практиках у ребят, на которых отец уже основательно полагался. Эти парни порой были прилично старше и где-то опытнее меня, но это было неважно. Я выигрывал и просил отца дать мне возможность попробовать себя в реальном бою.
Папа же, в свою очередь, тянул время. Я не понимал, зачем ему это. Что не так? Почему он выпускает драться на соревнованиях других, гораздо менее подготовленных ребят, а я остаюсь не у дел?
Спросить лишний раз или, не дай бог, настаивать на своём я не мог: отец просто рассердился бы на меня. Да и не привык я к этому: раз так говорит отец – значит, так положено. Другого выхода у меня не было. Оставалось только вкалывать на тренировках и ждать, пока папа по своей доброй воле разрешит мне делать то, к чему я, по моему глубокому на тот момент убеждению, был уже готов.
Всю вторую половину 2006 года я провёл в сборах и практиках. Сел на полноценный спортивный режим тренировок, сна и питания. Я понимал, что папа в любой момент может дать мне отмашку и позволит мне подраться
И папа дал возможность попробовать свои силы. Однако и это событие произошло не без препятствий. Дело было в декабре 2006 года, то есть ровно через год после памятного трёхнедельного сбора в Избербаше, на берегу Каспийского моря. Отец с единомышленниками организовали чемпионат Дагестана по боевому самбо среди взрослых. Проходил он в Махачкале и привлёк к себе внимание огромного числа спортсменов.
Причём на выступление в этом турнире записывались не только боевые самбисты. Сюда шли все: борцы, грэпплеры, смешанники, рукопашники. Все!
Причина таилась не столько в их трепетной любви к боевому самбо как виду спорта, сколько в желании поправить своё благосостояние. Дело было совершенно нетривиальным: спортсмены стремились выступить на этом чемпионате, чтобы заработать денег. Да, именно так! Соревнования по боевому самбо в то время были скорее исключением, нежели правилом в части призов победителям и призёрам.
«Money, money, money», как пелось в одноимённой песне группы АВВА. Тут люди зарабатывали деньги, в то время как на подавляющем числе турниров по другим видам единоборств участники и победители могли рассчитывать лишь на грамоту и кубок.
Мне только исполнилось восемнадцати лет. Это обстоятельство превратилось в почти непреодолимое препятствие. Меня не хотели допускать к участию в соревнованиях. Нижний возрастной порог для бойцов чемпионата составлял двадцать один год.
Я просил отца, он долго думал, не соглашался, затем весьма эмоционально дал согласие и пошёл просить организаторов, своих товарищей, всё-таки предоставить мне шанс подраться.
Ура! Я в деле!
Я дрался на 68 кг. Находился в отличной физической форме. О психологическом настрое лишний раз рассказывать не буду, ты и сам, дорогой друг, всё прекрасно понимаешь.
В тот декабрьский день в 2006 году я в течение пяти часов одного за другим убрал с пути четверых соперников.
Я вышел в финал.
Для многих специалистов, в том числе для моего тренера, это было, мягко говоря, неожиданно.
В финале мы сошлись с Рустамом Хабиловым. Это мой близкий друг, человек, которого я называл и по сей день называю братом. Мы знакомы с ним ещё с кироваульских времён. Теперь мы оба в финале.
Мы с Рустамом вышли на ковёр, и он поднял мою руку, указывая всем на то, что драться мы не будем и он согласен на то, чтобы первое место присудили мне.
Это был мой первый турнир по боевому самбо, и я его выиграл.
Через год мы с Рустамом вновь сойдёмся в финале чемпионата Дагестана, и теперь выиграет он: мы, как и за год до этого, выйдем на ковёр, и теперь я подниму руку Рустама как победителя турнира.
Мы не сможем, и не будем драться друг с другом. Мы от одного тренера.
Мы больше, чем друзья. Мы братья.
Таким образом, уже через год занятий боевым самбо я пришёл к первому для себя трофею, и моя любовь к этому виду спорта стала ещё сильнее.