Khabibtime
Шрифт:
Отец однозначно был прав, избрав для меня дзюдо в качестве переходного от вольной борьбы к боевому самбо элемента.
Тренируясь у Джафарова, я добавил в копилку своих навыков такие важные вещи, как позиционная борьба, броски из различных положений в стойке и другие.
Такой режим в моей жизни сохранялся на протяжении всего 2005 года.
Учиться у меня толком не получалось. Во-первых, и я этого не отрицаю, не было у меня большого интереса делать это. Во-вторых, даже если бы я горел желанием грызть гранит науки, делать это было проблематично
Мне становилось всё сложнее выдерживать этот режим. Я всё настойчивее просил отца всё-таки перевести меня на заочное отделение после окончания первого курса в колледже.
Однако папа не поддавался на уговоры.
Только в сентябре 2005 года мы с ним нашли первые точки соприкосновения в этом вопросе: я учусь первый семестр второго курса на очном отделении, а если к его завершению всё-таки сохраняю желание перейти на заочное обучение, то папа мне разрешает сделать это!
Ты представляешь, друг мой, как я был счастлив?!
С таким желанием учиться и начать год я не приходил на занятия 1 сентября ни до, не после этого. Само собой разумеется, к декабрю 2005 года желание перевестись не только не ослабло, оно стало железобетонным.
После продолжительных консультаций с директором колледжа папа принял решение забрать меня с очного отделения.
Я был свободен!
Плюс к моему неимоверному счастью, папа заявил мне, что берёт меня на сборы с командой ребят, которые выступят на чемпионате мира по боевому самбо.
Я в отцовской обойме
Это была зима 2005–2006 гг. Прошёл ровно год с триумфального для нас чемпионата мира в Махачкале. Однако, несмотря на это, моё желание заниматься именно боевым самбо и ничем иным не только не ослабло, а, наоборот, усилилось. Связано это было, скорее всего, с тем, что я видел ребят, которые набирали очень хорошую форму, стремясь взойти на высшую ступень пьедестала на грядущем турнире. Это мотивирует. Тренироваться в зале с этими парнями было бы для меня верхом удовольствия, а пройти с ними сборы выглядело просто невообразимой мечтой.
Папа, придерживая моё фанатичное желание биться именно в боевом самбо, долгое время ограждал меня от ненужных в этом возрасте травм и других проблем, разжигая в моей душе такое желание тренироваться и выступать, которого мне хватило на годы вперёд.
Сейчас, по прошествии более десяти лет, я, конечно, вижу, к чему стремился отец. Он хотел, чтобы фундамент моего мастерства был настолько крепким и основательным, что мог бы вынести любую надстройку сверху.
Анализируя отношение папы к становлению моей карьеры, сегодня я могу сказать ему однозначное спасибо!
Если бы тогда, десять-двенадцать лет назад, ситуация развивалась как-то иначе, я не избежал бы проблем со всеми соперниками, которые встретились на моём пути после.
Итак, я в отцовской обойме.
Папа
Единственной точной информацией для меня были трёхразовые тренировки в течение дня. И всё. Но я и не подозревал, что меня ждёт.
Знакомиться с подробностями самбо-тренировок мне пришлось уже по ходу пьесы.
В первое утро мы совершили кросс по берегу моря. Бегать по песку – дело приятное, мягкое, но очень нагрузочное. После бега поработали в парах, отрабатывая так называемые пятнашки. Борьба в стойке стала завершением утра. Это была мощная тренировка, а не разминка, к которой я привык. Передохнув, я тут же окунулся в обеденную тренировочную программу. Здесь меня ждали борьба и грепплинг. И всё в напряжении. Всё на пределе моих возможностей на тот момент. Опять немного сна и отдыха. Вечер. Тренировка. Мы надели куртки-самбетки. Два часа борьбы и ударной техники по правилам боевого самбо. Тот день я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Я, человек, стабильно тренировавшийся дважды в день шесть дней в неделю, еле-еле доковылял до своей кровати и вырубился.
Моё убеждение в том, что я нахожусь в отличной физической форме и в высшей степени готовности к соревнованиям любого уровня, отец разбил в пух и прах в первый же день сборов.
В тот вечер я уснул, испытывая чувство полной душевной удовлетворённости. Отпахал!
Мои эмоции утром второго дня было не просто трудно, а невозможно сравнить с мыслями и ощущениями за восемь часов до этого. Я был просто разбит! Во мне болело всё! Даже натренированные, как я думал, ноги и спина буквально изнывали.
Тем утром я узнал о существовании таких мышц, о наличии которых в собственном теле даже не подозревал.
Три тренировки ежедневно в течение последовавших за этим трёх недель стали для меня мощнейшим испытанием. На сборах я был самым младшим в команде. Все те, кого отец привёз тогда на берег Каспийского моря, были старше меня в среднем на три-пять лет. Нагрузочная и тренировочная программы были составлены под них. Моё присутствие в этом случае не учитывалось. Оно вообще нигде не учитывалось. Я вкалывал наравне со всеми без оглядки на условности.
Включив меня в состав команды на сборы, отец, как я тогда полагал, давал мне шанс проявить себя. Однако после первых двух-трёх дней я пришёл к выводу, что тренер меня проверяет. День за днём мы выполняли сумасшедшее количество упражнений. Мы бегали по берегу моря и в горы.
Это были километры боли и воли, напряжения и терпения, испытаний и маленьких побед над собой. Думать о том, что мне нужно, а что не пригодится, просто не было времени. Я тупо делал всё, что делали другие. Иначе я рисковал потерять расположение отца и ещё долго не входить в число бойцов, которых он не просто тренировал, но и готовил к соревнованиям.