Кибердемоны. Призрак
Шрифт:
Урон, который он наносил виртуальной мишени настоящим мечом, оказался мизерным. Если б это было настоящее соломенное чучело - смеялся Давид - ты б ему и руку не отрубил.
– Ты должен знать, как это работает, бро, - сказал негр, присаживаясь рядом. От него пахло потом и чем-то терпким, каким-то натуральным наркотиком, предположил Мирон. Марихуана?
– В Минусе всякое может случиться.
– Берешь железяку за тупой конец и тыкаешь острым в противника, попутно не позволяя тому тыкать в себя, - сказал Мирон и поднялся.
– Вот
Негр шутки не понял.
Но настоящие сложности начались, когда после короткого отдыха его вывели на татами. Теперь спарринг-партнёром был Голиаф. Размерами он превосходил даже Давида, но двигался, одетый в тонкое трико до пояса, с грацией балетного танцора. Мускулы под чёрной кожей, смазанной каким-то маслом, перекатывались, как щупальца Ктулху в озере нефти...
Боевые искусства никогда не прельщали Мирона. Ни в Плюсе, ни в Минусе. И теперь, непривычные к высоким прыжкам и растяжкам руки-ноги, попросту не хотели слушаться.
Голиаф, перепробовав несколько разных тактик, в конце концов остановился. Мирон, задыхаясь, повалился на мат. Под щекой тут же образовалось мокрое пятно, но он не обратил на это внимания. Еще пара таких вот раундов - и в Технозон придётся посылать кого-то другого...
Плюсы на этот раз не помогали, а только мешали. Все эти цифры - скорость ударов, углы нанесения, замудрёные названия...
– Тут ты меня потерял, бро, - прохрипел он Голиафу, когда тот присел рядом.
– Все эти КИБА ДАЧИ и КАНЗЁЦУ ВАСА - не для меня. Слишком стар я для этого дерьма...
– Тебе приходилось когда-нибудь стрелять по живым людям, бро?
– спросил Голиаф и Мирону на миг, на секунду показалось, что за ним стоит Мелета.
– Это только на словах легко: раз - и спустил курок. Но когда доходит до дела, новички обычно ломаются. Просто пальцем не могут двинуть.
А перед глазами - толпа обезумевших чёрных ходоков. Белые глаза, пустые лица... А если лица - не пустые? Глаза молят о пощаде, а рот распялен в крике...
– Думаешь, убить кого-то в рукопашной будет легче?
– вздохнул Мирон. А потом вспомнил того Хирурга, которого ему пришлось ткнуть ножом. Этот звук, когда острое лезвие, прорезав слои ткани, входит в тело... Нет. Лучше уж из пистолета.
– Когда борешься за свою жизнь, - сказал Голиаф, - некогда рассуждать. Ты пускаешь в ход всё, что у тебя есть: кусаешься, пытаешься выдавить глаза, изо всех сил бьёшь по яйцам... Когда нужно выжить, ничего другого не остаётся. Главное, не забывай: твой противник хочет жить не меньше тебя.
Мирон задумался.
– Найдите мне исходники Мортал-комбат 17, - сказал он наконец.
– Удары, подсечки, уклонения... Кунг-фу я за пять секунд не выучу, но знать, когда подпрыгнуть, а когда ударить правой - Плюсы подскажут.
В зал вновь вошла Мелета. В Плюсе она выглядела, как Тринити из винтажного кинофильма. Чёрный латексный костюм, короткие волосы, белое, равнодушно-спокойное лицо...
– Нам нужно отдохнуть, - сказала она.
– Скоро придёт Мышонок.
Ноги у неё в этом костюме просто умопомрачительно длинные...
– подумал Мирон, поднимаясь по лестнице вслед за девушкой. Снимать Плюсы он не стал - решил, будет нелишним попрактиковаться быть "властелином двух миров" и при этом не натыкаться на стены.
– Почему ты сказала "нам"?
– спросил Мирон. Нехорошее предчувствие заворочалось в животе, как большой холодный удав.
– Ты же не хочешь сказать...
– Разумеется, я иду с тобой.
Тон - непререкаемый. Как тогда, в катакомбах, когда она приказала ему стрелять в чёрных ходоков...
– Но Плюсы только одни. Ты не будешь видеть того, что вижу я.
– Это и не нужно, - Мелета открыла дверь в "их" комнату. Пахло свежей куриной лапшой и хлебом.
– Хватит того, что будешь видеть ты.
– Ты настолько мне доверяешь?
Он подошел к ней близко-близко, так, что ощутил лёгкое дыхание на своей шее. Виртуальный образ Тринити накладывался на лицо настоящей Мелеты, делая его резким, холодным и удивительно красивым.
Девушка стояла молча, спокойно опустив руки. Её взгляд перемещался по лицу Мирона, будто выискивал что-то невидимое, знакомое только ей.
Тогда он наклонился, обхватил её лицо и поцеловал в губы. С той ночи в каптёрке он прикасался к ней в первый раз. Кожа щек была горячей, как и губы, как и язык... Он закрыл глаза, отключив на мгновение и Плюс и Минус. Остались только ощущения, только жар её ладоней, просунутых под его майку и вспышка радости: она его не оттолкнула. Она принимает его таким, как он есть...
Не разжимая объятий они добрались до пенорола и рухнули на него, переплетя руки и ноги. О пиявках в ушах он просто забыл.
– Почему вы боготворите моего брата?
– спросил Мирон, поглаживая нежное плечо Мелеты, водя кончиками пальцев по татуировке дракона - голова на шее, будто собирается прокусить яремную вену, крылья - на спине, повторяя контуры острых лопаток.
– Ведь он всего лишь человек.
– Он - человек и он Бодхи, - ответила она, не открывая глаз. Ресницы отбрасывали на щеки длинные густые тени.
– Да, я помню. Но что это значит? Что он такого сделал, что вы готовы рисковать жизнями из-за его прихотей?
– А ты?
– повернувшись на бок, закинув одну ногу ему на бедро и глядя прямо в глаза, спросила девушка.
– Почему ты вылез из своей уютной норки и рискуешь жизнью ради его прихотей?
Вздохнув, Мирон сдвинул ногу девушки и сел. Отвернулся...
Что тут сказать? Он и сам толком не понимал, почему ввязался в эту игру, которая вовсе не игра.
– Он всегда умел добиваться своего. Иногда аргументами, иногда - шантажом. Но чаще всего - взглядом. Вот он смотрит на тебя, не отрываясь, будто приклеенный, и ты понимаешь: если не сделать того, что он хочет, жить на свете станет очень неуютно.