Киборг
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что они убивают друг друга? А Император сидит и смотрит.
– Ага. Всё как в Древнем Риме. А пилоты это нынешние гладиаторы. Не все, конечно, есть просто наёмники.
– А как сорвать джек-пот?
– Надо чтобы пилот, на которого поставил игрок, пришёл к финишу самый первый.
– Не очень понимаю. Стартуют больше трёх сотен человек. Приходит один. На этого одного могут поставить, скажем, человек двести или триста. Чей будет в итоге джек-пот?
– Это решает независимое голосование. Опять лотерея. Все ставки анонимны. Им присваиваются порядковые номера. Для проверки есть кодовые слова и пароли. Образцов ДНК не берут.
– Мы ставим на кого-то сумму, и пилот приходит,
– Трудно сказать. Ставят обычно на победителя. А так ставки принимаются на всё. Кто первый умрёт. Кто первый врежется. Сколько человек доберётся до конца маршрута. У кого откажет вооружение. Вариантов масса. Пятый или десятый тоже что-то выигрывает, но только утешительный приз.
– Это обычный выигрыш. А если мы угадаем основного победителя то…?
– В пять раз как минимум. И предугадывая твой следующий вопрос, скажу так. Джек-пот составляет все деньги, поставленные на этого пилота. Плюс половину всех денег за других пилотов. За вычетом награды самому гонщику и компенсациям семьям погибших. А также налога в двадцать пять процентов организатору заезда, то есть Императору.
– А насколько большие суммы там крутятся?
– В прошлом году джек-пот составил три миллиарда кредитов без вычетов.
– И ты предлагаешь …. Я правильно понял?
– Ага, все, что есть поставить на гонках.
– А как мы угадаем с пилотом?
– Ну, вот где то ты быстрый, а сейчас буксуешь. Если ты возьмешь из правительственного банка миллиард, то наверно ты сможешь изменить выбранного игрока в момент финиша?
– Точно же. Регистрируемся, делаем ставку. Сумма, порядковый номер, пароль всё остается. Незаметно меняется только имя игрока. И по завершении голосования подставляем наше имя. Они могут отследить?
– Точно нет. Наставник рассказывал, что запись ставки шифруют и держат закрытой вплоть до финиша. Как раз чтобы нельзя было ничего подменить за эти три дня. Шифр жутко сложный и взломать его ещё никому не удалось. Ты сможешь?
– Не видя шифр. Ты знаешь, а мы попробуем. В банке на Луне шифры тоже не подарок, однако же, я через них прошёл. Тогда мы не будем распыляться на биржу и арену. Как-нибудь в другой раз. И возьмём джек-пот. Только одно но. Нам надо регистрироваться под левыми документами. Если нас найдут, то из тюрьмы мы уже не выйдем. Ты согласен?
– Вполне. Документы тех спецов, что ты сделал для Орбиты, не трогай. Выигрыш надо отправить на не существующего в природе человека.
– Ты хотел сказать на одноразового человека. Потому как те спецы с Орбиты тоже фикция.
– Нам нужен фантом. Я даже знаю, куда вложить деньги, если всё получится.
– Не если, а когда. И куда же?
– Мы купим отличную яхту на подставное лицо. А потом оно нам её подарит. Владельцами станем оба на равных правах. Согласен?
– Вполне – Макс улыбнулся первый раз за вечер.
– Тогда начинай. Регистрация закрывается через двенадцать часов.
– Успеваем. Я уже в банке. Если никто не станет проверять счёт, то у нас есть пять суток для того чтобы вернуть туда деньги. Девятьсот девяносто три миллиона ушли со счёта министерства вооружений. Если бы мы просто украли сейчас их, то нас найдут. Через год, но найдут. Начнём тратить и всё. А так даже не заметят. И вот они обогнули солнечную систему уже … э-эх… в четвёртый раз. И теперь они на счёту организатора тотализатора. Поставил на первого попавшегося пилота. Некий Дрюон. – Макс откинулся на спинку кресла весь в поту.
– Ну, ты даёшь. Гений.
– Нет. Киборг. Просто жулик с инопланетным имплантом в голове. Жорж в сети есть упоминания о чём то подобном? Я об импланте.
– Не встречал ни разу. Есть дорогие импы. Есть очень дорогие комплексы имплантов. Например, управлением авианосцем и всеми истребителями и штурмовиками на борту. Или боевые импланты, делающие из тебя машину смерти. Мускульное усиление, реакция запредельная, выносливость, оружие управляется уже нейросинапсами и так далее. Поговаривали, что есть комплект импов для чтения мыслей. Слышал также, что есть имп для телепортации. Но все они требуют операции. В мозг, на позвоночник или просто в мышцы. Про такой имплант как у тебя ни разу не слышал. Это же, по сути, и не имплант, а усилитель. Если тебе вставить нейронный ускоритель оператора сети, то под действием инопланетного ты сможешь сам быть сетью. Жить в ней. Интересно, а может он усиливать сразу несколько.
– Думаю да. Тебя же усиливает. Кстати как далеко, ты выяснил?
– Я был на самом нижнем этаже. Он работал прекрасно.
– Больше километра. Нормально. Сколько у тебя батареек ещё не считая твоей и моей?
– Шлемов всего было пять. Одна у тебя и одна у меня итого три.
– Всего гриллов постреляли около миллиона. Должны быть, где то ещё. На Орбите точно есть.
– Я здесь грешным делом промониторил Маргоцит-М на бирже. Так вот камешек обычного маргоцита в два раза меньшего размера, чем у нас стоит полмиллиарда. А Маргоцит-М никто естественно не продаёт, если он вообще есть на руках у кого-то.
– Вот ты сам и ответил себе. Не продаёт. Потому как Маргоцит-М никто не купит кроме правительства. А им легче отобрать, чем платить. Мы его не трогаем. Он не наш к тому же.
– Деньги тоже не наши.
– Мистер Гилберт будет не доволен.
– Хорошо, хорошо, не трогаем. Завтра в двенадцать по Марсу стартует первый тур гонок. У нас есть несколько часов. Пойду, вздремну.
– Я тоже. Переводить деньги по всей системе утомительное дело, знаешь ли.
Гилберт любил визоры. В 27 веке этот потомок древнего телевизора уже почти не имел ничего общего со своим прадедушкой кроме одной функции передавать изображение. Визор мог многое, труднее сказать чего он не мог. По сути это было интерактивное окно в сеть. Всё чаще визоры стали скрещивать с терминалами и теперь это представляло единое целое. Кое-где оставались ещё две части единого целого. В институте имелись терминалы, за которыми работали Макс, и Жорж, а также имелся отдельно визор в кабинете Гилберта. Как правило, к визору шли в комплекте кресла. Человек, смотрящий визор, попадал в иную реальность. Кресло и экран шириной во всю стену передавали почти все, что мог вместить человек. Вплоть до чувств, которых испытывали люди по ту сторону экрана, включая даже боль или экстаз. Гравитация ускорения или торможения. Любые запахи, звуки, эмоции. Всё это зритель ощущал сидя в кресле. И, разумеется, изображение было объёмным и частенько, зритель мог управлять им. Но не в этот раз. Сегодня друзья уселись смотреть Большие Императорские Гонки. Обычный просмотр не давал всей полноты ощущений, за дополнительные удобства надо было платить. Бесплатно зритель мог видеть только общую панораму и те укрупнения, которые ему давал режиссер. Побыть вместе с пилотом стоило порядочно кредитов. Если пилот разрешал, и на борту было дополнительное вооружение, то вообще можно было пострелять из него. Принять участие в гонке в качестве бортстрелка. Максу и Жорику разрешено было всё.
– За кого полетим? – Жорж пристегивал ремень безопасности. Кресло могло передавать ускорение в пять «g». Не смертельно, но если не пристегнуться, то можно запросто потерять зубы.
– Начнём с Дрюона. Ведь я на него поставил. Но судя по его посудине дальше Большого каньона ему не светит.
– Хорошо, конектимся к нему. – Макс выдал пару пасов правой рукой и оказался за спиной бородатого мужика в красной клетчатой рубахе и в остроносых кожаных сапогах. – Фу как от него воняет. Могу поспорить душа на его колымаге нет.