Киднеппинг по-русски
Шрифт:
Олег поднял голову:
— Извините, вмешиваюсь. Дело в том, что все остальные группировки сложились у нас еще в период горбачевских новаций. А чеченцы опоздали к дележу пирога. Вот и пришлось им свое место под солнцем отвоевывать с оружием в руках. Так что настрелялись они попервости всласть. Сегодня чеченская мафия — одна из самых сильных в столице.
Очередной вопрос гость задал немного замявшись:
— Извините, если вас обижу. Вы знаете, всякий раз, когда приходится писать о вас, мне товарищи
Максимчук и Самопалов переглянулись. Ответил, усмехнувшись невесело, Александр:
— Если сказать откровенно, мы сейчас вполне можем взять за одно место очень многих преступных «авторитетов», на какие бы высоты в государственной и коммерческой иерархии они ни забрались. И материалы на многих имеются. Только нам нужна команда «фас!»…
Разговор, наверное, продолжался бы еще долго. Но вновь прогудел звонок.
— Саня, журналист еще у тебя?
— А где ж ему быть?
— Черт, невовремя… Короче, передай его кому-нибудь, бери Олега — и на выезд!
— Извините, Станислав Николаевич, — с некоторым облегчением освободился от журналиста Максимчук. — Нужно бежать. Олег, вперед!
— Что-то интересное?.. Можно с вами?..
Делая вид, что не расслышали вопрос журналиста, они сорвались с места и быстрым шагом вышли в коридор. По пути Александр заглянул в соседний кабинет. Сказал коллегам:
— Ребята, там у меня журналист военный сидит, проводите его… — Еще и пошутил напоследок: — Подписку о невыезде брать не нужно.
И устремился по коридору, чтобы не услышать в свой адрес теплых слов «ребят», на которых он «спихнул» журналиста.
В фойе их нагнал Струшников.
— Что случилось, Палыч?
— Похищение ребенка.
На улице уже журчала двигателем оранжевая «девятка». Николай прогревал «движок».
— Какой идиот придумал все десять машин на Управление выделить одной марки и одинакового цвета? — проворчал Струшников, плюхаясь на переднее сиденье. — Как будто кто специально…
Тема была не нова, оперативники плевались по этому поводу давно. Потому развивать ее не стали.
— Так что случилось, Палыч? — Максимчук поправил под мышкой кобуру. — Расскажи-ка подробнее.
Москва.
У входа на станцию метро «Шаболовская».
19.30
Вечером Александр с Олегом уходили домой вместе. До метро прошли пешком — благо недалеко. Вечер выдался не по-осеннему теплым. Да и вообще осень в этом году была хороша. Деревья облететь еще не успели, они чуть трепетали пожелтевшими листьями в призрачном свете уличных фонарей.
Не хотелось спускаться в замкнутую, специфически пахнущую прохладу метро. Поэтому друзья решили еще постоять, пользуясь немногим оставшимся теплом, попить пивка. Взяли по парочке «Трехгорного», отошли от пристанционной толчеи и пристроились под линялым зонтом-тентом.
Говорили, как чаще всего бывает у мужчин в такие минуты, о работе.
— Слыхал? Семенов из второго уходит…
— Да ну! — удивился Максимчук. — Куда?
— Где больше платят, — усмехнулся Олег.
— Это-то понятно. Семенов своего не упустит. А куда конкретно?
— Не знаю. Не говорит. Ты же его знаешь — молчит и важно надувает щеки… Куда наши обычно уходят? Либо в коммерческие структуры…
— Либо к тем, кто «пасет» и «доит» коммерческие структуры, — подхватил, ухмыльнувшись, Александр. — Наш брат, оперативник, и у тех и у других в цене. Чего не скажешь о любимом государстве… Дома сегодня, значит, опять скандалец намечается.
— Не понял.
— Так ведь моя супружница дружит с Семенихой. Значит, нонче опять начнется промывание мозгов: бросай свою милицию, иди в коммерцию…
— Не говори, — вздохнул Олег. — Сам последний раз приношу домой получку, жена села и заплакала. У нее сапог нет, дети растут — не успеваем обновы покупать… Обо мне уж и речи не идет: единственная более или менее нормальная одежка — костюм свадебный да еще форменный мундир парадный…
Из-под сени деревьев со стороны Пятницкой присеменила бодренькая старушенция. Остановилась рядом, умильно уставилась на друзей.
— Сынки, бутылочки оставите?
— Оставим, только дай спокойно попить, бабка! — резко ответил Максимчук.
— Пейте, пейте, сынки, — с готовностью закивала бабка и подалась в сторону. Пристроилась неподалеку, зорко поглядывая, чтобы заветную стеклотару кто из конкурентов не перехватил.
Александр почувствовал, как напрягся Олег. Он культурный, он вежливый… Конечно, осуждает сейчас Максимчука за резкость.
— Достают ведь, — оправдываясь перед другом, сказал Александр. — Видит же, что стоим, разговариваем, никого не трогаем, примуса починяем — так рядом надо торчать и в рот заглядывать…
Самопалов во всегдашней своей манере, мягко, будто извиняясь, возразил после паузы:
— Мне, Саня, и самому это неприятно. Только она ж, бабка эта, не виновата, что ее в такое положение поставили…
— С одной стороны, конечно, не виновата. Но я так рассуждаю. У меня в Белоруссии бабушка живет. Всю жизнь вкалывала, как папа Карло. Или как Золушка до того, как принца встретила. Ей тоже сейчас несладко — сам знаешь, какова жизнь в Белоруссии. Но у нее хозяйство, она по-прежнему вкалывает, хотя уже почти девяносто лет ей. И она бутылки собирать ни за что не пойдет.