КИМ 1
Шрифт:
– Откуда шрам?
– как можно мягче спросил Максим.
– Я думала, ты про татуировку спросишь, - Киу повернулась к Максиму и посмотрела на него удивленным и даже немного обиженным взглядом.
– Про татуировку я догадываюсь. Не самое простое прошлое, да?
– участливо поинтересовался Максим.
– Откуда ты знаешь?!
– удивилась Киу.
– Ах да, ты же оттуда… у вас там все знают, что означают такие татуировки?
– На слуху больше японские якудза, расписанные с ног до головы, но и про то, что и в Китае есть подобная традиция, для меня не секрет, -
– Понятно… - протянула Киу.
– Ну да, у меня мелкоуголовное прошлое. В десять лет я осталась сиротой и, чтобы не умереть с голоду, прибилась к группе таких же малолетних беспризорников, промышлявших мелкими кражами на рынках Тайюаня. Это в провинции Шаньси, если что. Каких-либо богатств мы не нажили, но на еду нам хватало.
Когда мне было пятнадцать, в одном воровском притоне на окраине Тайюаня, где мы обменивали краденое на еду, над нами стали насмехаться взрослые. На разные лады нам говорили, что мы настолько никчемны, что ни украсть ничего стоящего не можем, ни татуировку, приличествующую настоящему преступнику, сделать не сможем, поскольку после первых же уколов не выдержим боли и сбежим, визжа при этом, как свинья на бойне.
Нам бы стерпеть насмешки, получить свою еду и уйти, но Тао, наш вожак, не удержался и ответил что-то в духе того, что у нас в шайке даже девчонки настолько лихие, что легко сделают себе татуировку любого размера. Слово за слово, и от нас уже требуют ответить за свои слова.
Из-за длинного языка Тао нас приговорили к тому, что либо я, либо Джу, еще одна девочка из нашей шайки, делаем себе татуировку на всю спину, причем, за один день. Работу мастера и его помощников оплачивают взрослые. Если выдержим - к нам не будет никаких претензий, если же откажемся или сбежим в процессе - наша шайка будет должна им двойную стоимость работы. Мы примерно представляли себе, сколько стоило набить подобную татуировку, и понимали, что двойную ее стоимость нам ни за что не заплатить. А что с нами будет в таком случае - пояснять, я думаю, не надо…
Максим понимающе кивнул. Нравы в уголовной среде всех стран и народов принципиально ничем не отличались и за отказом платить легко могла последовать смерть.
– Татуировку вызвалась делать я, - рассказывая, Киу стыдливо опустила голову.
– Джу была худенькой двенадцатилетней девочкой, а я в свои пятнадцать была лишь немного ниже, чем сейчас, и у меня было больше шансов вытерпеть. Рисунок я выбрала самый сложный из тех, что мог предложить кольщик. Для меня разницы не было никакой, а взрослым платить больше.
Не помню, сколько часов мастер с тремя своими помощниками набивали мне фэнхуана[2] на спине, помню только, что после того, как все закончилось, я тут же потеряла сознание, а очнулась уже в нашем логове. Оказалось, что пока я была без сознания, старшие из наших парней избили Тао и выгнали его из шайки за то, что он чуть не подвел всех нас под смерть.
Ко мне же относились, как к герою. Да и сама я тогда страшно гордилась собой, ведь у меня была настоящая бандитская татуировка, как у тех крутых парней из триад. Какой-же я была дурой!
Это было в мае тридцать четвертого года, а в ноябре того же года я обзавелась и шрамом. Губернатор Шаньси Янь Сишань стремился очистить столицу провинции от уличной преступности и регулярно устраивал облавы. Вот под такую облаву на одном из рынков мы и попали. Воришки вроде меня, бросились врассыпную, но у выходов с рынка нас ждала конная полиция. И один из таких полицейских и рубанул меня саблей по спине…
– Саблей?
– неподдельно удивился Максим, которому живо припомнились слова Буденного о том, что опытный кавалерист может сделать при помощи шашки.
– От такого удара у тебя же шрам должен быть, как минимум, до пояса!
– Так и есть, - кивнула Киу и отвернулась.
Максим подумал было, что он чем-то обидел девушку, но Киу просто стянула с плеч бретельки купальника и спустила его вниз, скромно прикрыв рукой грудь. На полностью обнаженной спине шрам выглядел еще страшнее. Грубый и неровный, он начинался чуть выше правой лопатки, и заканчивался на левой стороне поясницы, чуть выше тазовых костей.
– Жуткое зрелище, - поежившись, произнес Максим.
– Выглядит так, будто его пилой пилили!
– Это от того, что его зашили неровно, - прокомментировала Грета.
– Тот, кто его зашивал, явно делал это впервые, не имея при этом никакого представления о хирургических швах.
– Так и есть, - подтвердила Киу, - Зашивал меня один из местных коммунистов, прятавшихся от облавы в доме поблизости. Удивительно, мы ведь тогда считали коммунистов сумасшедшими, считая, что нормальный человек не будет агитировать за счастье для всего народа, когда ему самому жрать нечего! А потом эти самые «сумасшедшие» утащили меня с улицы, выгадав момент, когда конные полицейские уже уехали, а команды по сбору убитых и раненых еще не появились, зашили мне рану и возились со мной все те недели, пока я даже встать не могла.
Так я и оказалась среди коммунистов. Сперва я просто им помогала, желая хоть как-то отплатить за помощь, а потом начала слушать их разговоры и прониклась их идеями. Чуть позже, когда я окончательно поправилась, меня отправили в Ганьсу, где я познакомилась с товарищем Ченем. Он начал учить меня русскому языку, сказав, что мне, как будущей коммунистке, он обязательно понадобится. А когда я услышала, что в СССР открылись школы особого назначения, я попросила товарища Ченя помочь мне поступить в одну из них.
– Знаешь, а ведь символично получается, - задумчиво произнес Максим и мягко провел кончиками пальцев по шраму, отчего Линь едва заметно вздрогнула, но не сделала попытки отстраниться.
– Твоя татуировка символизирует преступный образ жизни, а шрам ее перечеркнул, послужив началом новой жизни. Верил бы в мистику - сказал бы, что это судьба.
– Так ты не осуждаешь меня за мое прошлое?
– удивилась Линь.
– Киу, сразу же после рождения я оказался в детском доме, - сообщил Максим.
– Не могу сказать, что там было совсем уж плохо, но за годы, проведенные там, я понял, что жизнь у людей складывается по-разному. Главное, что в итоге ты оказалась на правильной стороне!