Ким Филби
Шрифт:
Турция в то время была закрытой страной с множеством военных зон, запретных для иностранцев. Границы зон никогда не публиковались и могли быть легко изменены, чтобы не допустить нас куда-либо без детально обоснованной причины. А перебросить агента через границу Грузии с базы, расположенной в 750 милях от границы, было невозможно. Всё должно было делаться путем обмана и подкупа турков.
Достаточно будет одного примера, чтобы проиллюстрировать трудность такой задачи. Вскоре после моего прибытия в Стамбул я запросил Центр рассмотреть возможность предоставления нам быстроходного судна для переброски агентов в Советский Союз морем в район Батуми. В ответ я получил задание переговорить с турками о предоставлении нам баз около Хона в обмен на всю
Как же мы получали агентуру и информацию? Правдивый ответ на эти вопросы удручающий.
1. После войны значительное число разведчиков стран Балканского полуострова осели в Стамбуле. Они заявляли, что в их странах остались организации для сбора информации в пользу западных держав. Они ревниво оберегали свою, якобы существующую агентурную сеть, и нельзя было удержаться от чувства, что все эти организации вымышлены. Когда американцы, в результате доктрины ТРУМЭНА, активизировали свою деятельность в Стамбуле, эти сотрудники-невозвращенцы заметно оживились. Вскоре интерес Лондона к их информации резко упал, так как развитие технических служб дало возможность определять степень ее достоверности.
2. В Стамбул перебирались горстки невозвращенцев аристократического и буржуазного происхождения, которые вскоре приспособились к местным условиям и стали заявлять, что в своих странах у них остались разведывательные группы, которые они готовы продать по очень высоким ценам любой разведке, которая их купит. Но мечтам, возникшим в результате этих заявлений, не суждено было осуществиться в мое время. Быстрый анализ некоторых разведывательных групп показал, что все они были «созданы» в периоды после успешных преследований девушек в казино.
3. Более серьезными были попытки проникнуть в СССР через восточную границу, но они были безуспешны. Мы полностью зависели от эмигрантских центров в Париже, которые поставляли нам агентуру для заброски в СССР, и особенно от грузинских эмигрантов, преданных старому ЖОРДАНИЯ. Совершенно ясно, что мы могли посылать через границу только молодых и здоровых людей, и также неизбежно было то, что они не знали советской действительности, так как родились за границей или выехали из России еще в детстве. Кроме того, турки создавали нам всяческие препятствия. Они разрешали нам вербовать грузин, инструктировать и обучать их и сопровождать вплоть до Эрзерума. Но дальше все переходило в руки турецкой службы.
В мое время ни один из агентов, заброшенный таким способом, не вернулся. Я также вспоминаю в целом положительные опыты с фотографированием на большом расстоянии советской территории с турецкой границы. Это отняло у нас несколько недель, но полученные снимки, например Еревана, были так же хороши, как и те, которые выставлены в витрине «Интуриста» в Лондоне.
И хотя, может быть, вышеуказанное написано в легком стиле, воспринимать это надо со всей серьезностью. С 1947 по 1949 год, то есть за период моей службы в Турции, мы не достигли успехов в деятельности против Советского Союза и Балканских стран. Единственными были наши успехи разведывательной работы в Турции, чего, согласно вышеупомянутому неписаному договору, мы не имели права делать.
Этот факт заслуживает того, чтобы остановиться на нем подробнее, так как он иллюстрирует, как западные державы нарушают обязательства по отношению к менее сильным союзникам. Западные державы хорошо понимали, что в случае войны с Советским Союзом Турция будет оккупирована Красной армией за несколько дней. И единственный интерес для западных военных стратегов Турция представляла как потенциальное поле для партизанской деятельности. Западные державы считали, что путем пропаганды они заставят жителей Турции жертвовать собой ради подрыва советских коммуникаций. Поэтому возникла срочная необходимость в составлении топографических карт, подкрепленных фотографиями местности, всей территории Турции для того, чтобы определить места, где можно было бы высадить небольшие группы парашютистов для проведения пропагандистской деятельности после того, как регулярные войска Запада покинут территорию Турции на волю судьбы.
Топографические задачи такого порядка вызвали необходимость поездок по всей стране, а это, в свою очередь, требовало разрешения турецких властей. Однако само собой разумеется, что я не мог указать действительных причин моего интереса к таким поездкам. И если бы турки поняли смысл происходящего, а именно, что западные страны покинут Турцию с начала войны, то они бы сделали переоценку англо-американской помощи.
В связи с этим было необходимо обосновать мою просьбу тем, что во время наступления английской армии на Тбилиси ее линии связи обязательно будут проходить через Турцию. Это был довод, который и должен был выдвигать с большой осторожностью в течение нескольких месяцев.
Наконец, к моему удивлению, турки признали довод обоснованным и дали мне требуемое разрешение. Это был трагический пример доверия Турции своему древнему врагу Галлиполи и Газа. Большинство моих сообщений и тысячи фотографий уже утратили свою ценность, так как американцы произвели аэрофоторекогносцировку всей страны. Но понимают ли турки действительные причины этой рекогносцировки с воздуха и моей прошлой наземной рекогносцировки?
Моя служба в Стамбуле окончилась осенью 1949 года предложением поехать на работу в Вашингтон. Мне объяснили, что все сотрудники — кандидаты на высокие посты в Центре — должны прекрасно знать американские службы и уметь сотрудничать с ними. С неохотой покинул я свою неоконченную работу в Стамбуле: я понимал, что потребуется еще около двух лет подготовительной работы, прежде чем на Кавказе и в странах Балканского полуострова будут видны результаты нашей работы. Но я не мог упустить случая ознакомиться с работой американцев в нашей области и узнать о современной англо-американской деятельности против СССР в мировом масштабе.
До этого времени координационная работа между СИС и ЦРУ проводилась в основном в Лондоне, представитель же СИС в Вашингтоне почти не принимал в ней никакого участия и поддерживал контакт только с ФБР.
В Лондоне мне дали задание изменить эту практику путем ослабления контакта между нашим представительством в Вашингтоне с ФБР и укрепления контакта с ЦРУ. Это была деликатная работа. Деятельность и ЦРУ, и ФБР была в первую очередь направлена против Советского Союза и коммунистического движения, и в то же время их раздирала межведомственная борьба. Обе службы считали сотрудничество с англичанами ценным для себя, хотя я иногда испытывал такое чувство, что […] [7]
7
Фрагмент текста в оригинале отсутствует.
В моем назначении была и еще одна пикантная сторона: маккартизм был в полном разгаре. Я смог представить, какие ужасающие беспорядки мог вызвать невежественный политикан, подобный сенатору из Висконсина, в обществе, которое можно так легко обмануть. Вскоре я убедился, что его безжалостное преследование невинных либералов и его безошибочный инстинкт на пустячное и несущественное представляли собой прекрасную дымовую завесу, за которой в спокойной обстановке могли действовать действительные враги американского общества. Однажды я спросил ГУВЕРА его мнение о Маккарти. Он ответил: «Он неприятный тип, и нельзя положиться на него на скачках». Я понял это как то, что знаменитая «картотека коммунистов» в Госдепартаменте не имеет никакой ценности.