Киммерийское лето
Шрифт:
— Как погадать? — спросила Ника, против воли заинтересовываясь.
— Самым древним и самым безошибочным способом — на кофейной гуще…
Секунду-другую Ника смотрела на него большими глазами, потом прыснула от подавленного смеха, как пятиклассница. Физик, пианист, тореадор и вдобавок ко всему еще и гадалка! Она представила себе своего элегантного собеседника укутанным в черную шаль и почему-то сидящим на полу перед разложенным колдовским инвентарем и, не в силах больше сдерживаться, закинула голову и расхохоталась во все горло. Засмеялся и Адамян.
— Какая трогательная, жизнерадостная сценка, —
— Вообрази, Артур Александрович умеет гадать на кофейной гуще, — все еще со смехом сказала Ника, принимая из рук сестры посуду.
— Артур Александрович много чего умеет, — холодно отозвалась Светлана. — Где у вас чашки для компота?
— Вон там, в правом отделении!
Адамян, полуулыбаясь, перевел взгляд со старшей сестры на младшую, потом обратно.
— Светлана Иванна, разрешите вам помочь, — произнес он нараспев.
Светлана, не ответив ему, вышла из кухни с подносом.
— Она на вас сердита? — с любопытством спросила Ника.
— Не думаю. Просто плохое настроение, усталость.
— Светка очень похудела за то время, что я ее не видела. У нее опасная работа?
— Чепуха… это вы насмотрелись фильмов и начитались книг, — беззаботно ответил Адамян.
Ника помолчала.
— А как вы гадаете на кофейной гуще?
— О, нет ничего проще. Варится крепкий турецкий кофе — лучше в настоящей медной джезве, но можно и просто в кастрюльке, — немного, всего одна чашка… да, и еще чашка должна быть определённой формы… как бы вам объяснить… с внутренней поверхностью, максимально приближенной к полусферической, понимаете?
— Круглая? — Ника распахнула буфет и показала маленькую кофейную чашечку. — Вот такая?
— Да, да, приблизительно такая… лучше чуть побольше. Вы пьете кофе не торопясь, маленькими глотками и думаете о чем хотите. Естественно — о том, что вас в данный момент заботит, беспокоит или, напротив, радует… Затем вы пустую чашку быстро переворачиваете от себя — вот так, непременно левой рукой, это очень важно — и ставите вверх дном на блюдце. И все!
— Как — все? — разочарованно спросила Ника.
— В том смысле, что от вас больше ничего не требуется. Потом начинаю действовать я! Гуща, когда вы переворачиваете чашку, со дна расплескивается на стенки и образует определенный узор, истолковать который и есть дело гадальщика. В этом узоре — в этих коричневых разводах, образованных застывшей кофейной гущей, — мне видна вся ваша судьба…
Ника смотрела на него разинув рот. К сожалению, никаких оккультных тайн узнать больше не удалось, потому что в этот момент их позвали и пришлось вернуться в столовую. Там все уже было мирно, спорщики наконец угомонились и теперь обсуждали сроки и маршрут поездки.
— У Артура тоже есть права, так что мы можем меняться за рулем, — говорил Юрка. — Я бы ехал без ночевки. Подменяя друг друга, можно запросто отмахать за сутки полторы тысячи километров. Я в прошлом году в одиночку делал девятьсот без особой усталости.
— Зачем лететь сломя голову? —
— Правильно, — поддержал Иван Афанасьевич. — Доедете в первый день до Белгорода, заночуете в тамошнем кемпинге, как раз будет полпути. А утром спокойненько, не торопясь двинете дальше, и вечером вы уже в Крыму. Это же опасная штука, ребята, сколько я видел несчастий на дорогах… и сам бился, и видел, как другие бьются… Первую свою машину — отличнейшая была «Татра», восьмицилиндровая, с воздушным охлаждением, — я расшиб вдребезги, в Германии еще дело было. Не знаю, как жив остался… «Татра» эта по автобану давала полтораста в час без всякой перегрузки — красота, идет, бывало, как зверь, только свист слышен в воздухозаборниках, будто у нее сзади турбина…
— Вы так вкусно рассказываете о скорости, — засмеялся Адамян, — и в то же время уговариваете нас ехать потихоньку…
— Э, сравнили! — Иван Афанасьевич грузно поднялся из-за стола. — Мне тогда терять нечего было: молодой, без семьи… то есть я хочу сказать, семья была не со мной, — быстро поправился он, на мгновение смешавшись. — Да и оставалась еще этакая, знаете ли, фронтовая лихость — двум смертям не бывать, а одной не миновать, сегодня ты жив, завтра тебя нет, тут уж было не до осторожности. У вас дело другое, я вам обеих дочек своих доверяю!
Он шутливо погрозил пальцем и посмотрел на часы.
Ну, пойду вздремну, вы извините, мне вечером поработать придется. А насчет отъезда решайте уж сами, можете хоть завтра с утра ехать, если все готово…
ГЛАВА 9
На следующий день старт не состоялся, потому что утром у Светланы начался приступ мигрени — обычно это бывало как минимум на сутки. Родители уехали на работу, Юрка возился с машиной, Светлана лежала в темной комнате с грелкой на голове, Адамян засел за рояль и негромко наигрывал что-то элегическое — возможно, Грига, Ника не была уверена. Самой ей заняться было нечем, а читать не хотелось.
Томясь бездельем, она побродила по комнатам, потом натянула старый тренировочный костюм, спустилась во двор и заползла к Юрке под машину. Здесь было прохладно.
— Тебе помочь чем-нибудь? — спросила она.
— Чем же ты мне поможешь, только измажешься… Ну, хочешь, так подавай инструменты. Не простудись смотри на асфальте — а то подстелила бы, в багажнике есть брезент.
— Ничего, асфальт не холодный…
Некоторое время работали молча. Ника послушно вкладывала в Юркину черную от масла и грязи руку то ключ на четырнадцать, то ключ на семнадцать, то шприц, то еще что-нибудь такое же грязное и железное. Потом, набравшись храбрости, спросила небрежным тоном:
— Послушай, а тебе нравится Адамян?
Юрка ответил не сразу — ключ в его руке, которым он затягивал какую-то гайку, сорвался в этот момент, с силой ударив в днище; Нике на лицо упал кусочек сухой грязи, что-то посыпалось, едва не запорошив глаза.
— А, ч-черт, — с болезненной гримасой прошипел Юрка и подобрал звякнувший об асфальт ключ. Лишь кончив затягивать гайку и попросив у Ники плоскогубцы, он сказал: — Арт хороший экспериментатор…
Ника подождала продолжения и спросила: