«Кино» с самого начала
Шрифт:
Концерт вообще получился законченным и полноценным – после нас работал «Аквариум» со своей электрической программой и довел зал просто до экстаза. В те годы это была бесспорно ленинградская группа номер один, массовая аудитория была подавлена и сломлена мощнейшим звуком «Аквариума» – Дюша, Сева, Фан, Булычевский, Курехин, Ляпин, Трощенков вместе звучали так, как никто еще не звучал в Ленинграде. Ну и Б. Г., конечно, неистовствовал на сцене в полный рост, группа прошибала всех – и хардовиков, и волновщиков, и джазменов…
Семейная жизнь имеет, безусловно, множество приятных моментов, но и налагает на семьянина определенные обязанности. Витька заметно посолиднел, перестал засиживаться в гостях до закрытия метро и вообще реже стал появляться вне дома. Иногда он внезапно менял свои решения и наши планы так, что раза два мне пришлось в последний момент отменять наши концерты в Москве – к большому неудовольствию подпольных менеджеров. Я понимал, что если так пойдет и дальше, то в Москве нас просто перестанут считать серьезными людьми, но Витька с Марьяшей сказали, что все это ерунда и мы будем иметь дело только с Троицким и Липницким, а потолок всех остальных устроителей концертов мы уже превысили. Я не спорил, хотя и не считал, что наш уровень настолько высок, чтобы отказываться от выгодных предложений.
Однако он дал добро на продолжение моих занятий с Максом и Юркой, сказав, чтобы я потихоньку готовил их к записи нашего нового альбома и показывал всю программу. Ребята стали приезжать ко мне на Саперный – я недавно переехал сюда, в центр, и жил один, в коммуналке с соседом-хулиганом и соседкой – классической стукачкой, которая, как в дешевом фильме, откровенно подглядывала за мной в замочную скважину и докладывала участковому милиционеру обо всех приходящих ко мне людях. Участковый пару раз навестил меня с целью разузнать, что за антисоветчик появился во вверенном ему районе, и попытался было обвинить меня в краже спасательного круга с Литейного моста. Спасательный круг действительно находился у меня – я получил его в день рождения от Севы Гаккеля, которому круг был, в свою очередь, подарен Сашей Ляпиным. Теперь эта реликвия висела у меня на стене с портретом Фрэнка Заппы в середине. Я сказал участковому, что это – портрет моего старшего брата – матроса, а сам круг – наша семейная реликвия, и участковый, плюясь, сказал, что с такими идиотами, как я и мои друзья, противно возиться, но что он до нас еще доберется. После этого представитель власти ушел и больше меня не беспокоил.
Мы репетировали с Максом и Юркой, кое-что уже подготовили и сделали даже вокальное сопровождение – разложили на три голоса рефрен «Восьмиклассницы» и еще нескольких песен.
Однажды Витька позвонил мне и сказал, что он решил немедленно приступать к записи.
– А где? – поинтересовался я. Идея была неожиданной – мы не собирались ничего писать раньше чем через месяц-другой.
– Нужно все-таки опять с Тропилло договариваться, – сказал Витька. – Давай этим займемся.
– Ну хорошо, – согласился я, – с Тропилло мы договоримся. Тогда тебе срочно нужно начинать с нами репетировать – с Максом и Юркой.
– Нет, я думаю, что мы снова все сделаем с «Аквариумом». Это профессионалы, они сделают все как надо. Наши ребята еще не готовы. Новый альбом должен быть по музыке безупречным – они этого сделать не смогут.
– Нет, я не согласен, – сказал я. – В таком случае нужно подождать, пока Юрка с Максом все отточат, – мы должны этот альбом делать своим составом.
– Не надо меня учить, как мне делать мой альбом.
– Витя, если это твой альбом, делай его, пожалуйста, как хочешь. А если это альбом «Кино», то это должно быть «Кино».
– Леша, если у тебя такое настроение, то ведь я могу записать мой альбом и без твоей помощи.
– Пожалуйста, – сказал я и повесил трубку.
Больше мы с Витькой не созванивались никогда. «Мы странно встретились и странно расстаемся…» Дурацкий спор вдруг стал причиной совершенно дикого разрыва – группа «Кино» перестала существовать. Это было как-то странно, совершенно, казалось бы, на пустом месте – ну, повздорили, ну, помирились… Но мы не вздорили и, соответственно, не мирились. Я чувствовал, что напряжение внутри «Кино» в последние месяцы росло, – и вот прорвалось…
Я заезжал иногда к Каспаряну, Витька ему тоже не звонил, мы поигрывали немного, а потом я перенес свою музыкальную деятельность в Москву – стал ездить туда каждую неделю и играть дуэтом с Сережкой Рыженко. С Юркой, естественно, я видеться тоже перестал.
Однажды, месяца два спустя, я встретил его случайно на улице и узнал, что Витька позвонил ему и предложил поиграть. Ну, в добрый час…
Глава 12
Саша Старцев (Саша-с-Кримами) нетвердыми шагами бродил по вытоптанной и неровно засыпанной гравием полянке, чудом оставшейся незастроенной и спрятавшейся среди серых пятиэтажных домов, стоящих ровными рядами за белой стеной универмага «Московский». В руках у Саши была ракетка для бадминтона и волан, и он чертил и чертил на земле носком кроссовки линии, которые, вероятно, казались ему прямыми. Я и Валерка Кириллов сидели поблизости на зеленой травке, рано пробившейся этой весной и маленькими островками разбросанной по полянке. Мы курили и молча смотрели на Старцева и Липницкого, размахивающего второй ракеткой и пытающегося вспомнить приемы затейливой игры.
Мы собрались сегодня у Старцева – Б. Г., Липницкий, Майк с Кирилловым, давно уже ставшим барабанщиком «Зоопарка», и я. Уходящий в прошлое «Аквариум», осколок старого «Кино» и с трудом просыпающийся от многолетнего летаргического сна «Зоопарк».
Апрель в этом году оказался, на удивление и радость всем нам, теплым и солнечным, и это было здорово. И было здорово то, что мы собрались опять все вместе, и на столе, несмотря на трудное в общем время, было мясо и были зелень, и помидоры, и водка, и сухое вино в трехлитровых банках. Последние яства, правда, не пользовались уже такой тотальной популярностью, как прежде: я уже давно не пью, Борис тоже не пьет – он за рулем. Обучает его соблюдать правила дорожного движения Вовка Дьяконов – тот, что был когда-то арестован за два пальто – помните? Пьющие еще друзья поднимают тосты за встречу, за друзей, за то, за се… Старцев и Липницкий собрали нас сегодня как бы по делу – они собираются издавать журнал и пишут книгу. Журнал о роке и книгу о рокерах. И это тоже здорово – журнал про нашу жизнь и книга про нас. А сегодня ведь Пасха! И мы, похристосовавшись, сидим за столом и, как всегда, совершенно не занимаемся делом, из-за которого собрались. Мы вспоминаем дела десятилетней давности, всякие веселые истории, из которых, кажется, только и состоит наша жизнь. Да, неприятности как-то стерлись и ушли, а кайф, который был и есть в нашей жизни, – он здесь. Майк имеет несколько помятый вид – вчера была десятилетняя годовщина его свадьбы с Натальей. Десять лет назад мы беспредельничали на этой свадьбе, которая пела и плясала в огромной квартире идущего на капитальный ремонт расселенного дома. Эту квартиру за символическую даже по тем временам плату снимал наш хороший приятель, гитарист и поэт-бессребреник, любитель Фолкнера и розового портвейна Паша Крусанов – теперь ведущий редактор и реальный хозяин модного и солидного книжного издательства «Васильевский остров».
Липницкий зовет меня к себе на дачу под Москвой – отдохнуть, подышать свежим воздухом и поиграть на хороших гитарах – трофеях гастрольной деятельности «Звуков Му». Сашка уже не играет на басу в этом знаменитом коллективе, да и, кажется, никто уже там не играет, кроме самого Петра (он же болгарин Побелка Потолков, он же татарин Рулон Обоев – это псевдонимы Петра начала восьмидесятых). Я с радостью принимаю приглашение, и мы договариваемся вместе встретить древний языческий праздник – Первое мая.
Старцев все пытается перевести разговор в русло литературы – поговорить о будущей книге и будущем журнале. Саша-с-Кримами уже десять лет издает рукописный «Рокси» и наконец-то вроде бы получил возможность напечатать журнал типографским способом. Ряды «Кримов» и Клэптонов на полках Сашиной квартиры заметно поредели – комната забита теперь папками с сотнями машинописных листов интервью, статей и обзоров рок-жизни нашей страны, на самом видном месте стоит огромная пишущая машинка, к которой Саша иногда машинально поворачивается и тянет руки к клавишам, а потом спохватывается и хватается смущенно за банку с вином и наливает гостям мутный желтый напиток.