Кинжал Гая Гисборна
Шрифт:
Маленький Джон, единственный из мертвецов, кто сейчас был способен двигаться, кинулся к нему, припадая на раненую ногу. На губах Гуда проступила обильная пена. Он попытался встать, чтобы снова дотянуться до упавшего кинжала, но тело не слушалось его. Он рухнул на траву, не в силах даже отдать приказ мертвецу.
У гниющего слуги, разумеется, не было хоть самую малость работающего мозга, чтобы понять, как ценен этот клинок. Им двигал единственный инстинкт нежити — защитить хозяина. Поэтому Джон схватил Робина, не обращая никакого внимания на его исступлённые попытки вернуть контроль, и потащил
Бросив ружьё, Йован помчался к поляне.
Ещё не добежав до места, он понял: Шериф мёртв. В очередной и последний раз проиграл Гуду, понадеявшись непонятно на что и не подготовившись должным образом.
Открытые глаза старика потемнели почти до черноты. Может быть, так только казалось из-за того, что в заколдованный участок леса плохо проникал свет. Но, как бы то ни было, застывший взгляд, так не свойственный подвижным глазам Шерифа, был пугающе знакомым. Йован лишь мельком взглянул на лицо старика, чувствуя страх не столько от неестественной заледенелости глаз, сколько от абсурдной мысли о том, что они могут вдруг покоситься в его сторону.
Из обрубленной руки Гисборна, неподвижно стоящего возле тела, хлестала кровь. Его лицо стремительно бледнело, но он не шевелился, будто не замечая рану.
— Гай, — окликнул его Йован, с удивлением обнаружив, что голос почему-то сел. — У тебя тут слегка…
В глубине леса раздался отдалённый вопль, мало напоминающий человеческий. Но кому он принадлежал, сомневаться не приходилось.
— Надо сваливать! — Йован поспешно подобрал кинжал, взяв его за лезвие, а не за рукоять, которую крепко стиснула отрубленная кисть, и запихнул в глубокий карман Гисборна. Затем он рывком вытянул пояс из петель его плаща и крепким узлом пережал предплечье.
— Бежим скорее, не стой! Робин сейчас вернётся!
Он рванул Гая за здоровую руку, но тот лишь опустошённым взглядом смотрел мимо тела Шерифа на землю перед собой. Хотя больше не доносилось никаких звуков, Йован чувствовал всей кожей, что Робин Гуд скоро снова будет здесь.
— Ты понимаешь, он убьёт нас! — заорал он, встряхивая Гисборна за плечи. — Я не хочу сдохнуть в этом сраном лесу! Пошли, ну же!
Он толкнул его в сторону, противоположную той, откуда услышал крик. Гай наконец подчинился и двинулся вперёд, чуть не споткнувшись о ногу старика, но так и не взглянув на труп.
— Ганнибал! — позвал Йован. — Где ты? Веди домой!
Собака отозвалась громким лаем, и он потянул Гая за собой. Убедившись, что тот следует за ним, он перешёл на бег, не только не отставая от пса, но и подгоняя его.
«Нам всё равно конец, — эта мысль беспрерывно стучала в голове. — Без Шерифа мы не справимся. Я не выберусь, а погибну вместе со всей деревней».
При беге в Ганнибале проявлялось что-то кошачье. Он не ломился вперёд с громким треском и цоканьем, как это часто делают подобные ему взбалмошные псы, а наступал на лапы так легко и тихо, будто умел втягивать когти.
Но сейчас Йован хотел бы, чтобы собака шумела сильнее. Из-за собственного топота он не слышал, как пёс скулит, зовя за собой, а в мельтешении кустов, цветов и камней его можно было запросто потерять из виду. К тому же Гай всё больше и больше отставал, и ему тоже пришлось замедлиться.
— Да что ты там застрял? — нетерпеливо крикнул он, оборачиваясь назад.
Гисборн не ответил, но было видно, что бежать ему становится невыносимо тяжело. Всё-таки бессмертные не были неуязвимыми и их могли на время вывести из строя такие вещи, как пуля в голове или потеря крови.
— Дерьмо, а не заклятия у твоей Марион! Не могла сделать вам нормальное бессмертие? — прорычал Йован, возвращаясь к Гаю и закидывая его руку себе на плечо.
Рядом взволнованно тявкал Ганнибал. Трусливому псу хотелось мчаться как можно быстрее, а не плестись, подстраиваясь под хозяев, и он метался вперёд и назад, не понимая, почему люди так мешкают.
Казалось, что они бежали несколько часов и уже должен был наступить вечер, но наконец очутившись на дороге, Йован понял, что ещё не было и полудня. Оставшееся до дома расстояние он практически тащил Гая на себе, чувствуя, что стоит ему хоть на секунду остановиться, следующий шаг сделать уже не получится. Ещё никогда в жизни он не чувствовал такой усталости.
На подходе к бару им встретилась молодая девушка, несущая корзину белья. Увидев их, она даже не подумала подойти, а юркнула в переулок, бросив напоследок какой-то странный взгляд.
— Помочь не хочешь? — рявкнул Йован ей вслед.
Девушка не отозвалась, хотя из-за угла явственно виднелась её тень.
— Ну и хрен с тобой! И стоило из-за таких…
Он осёкся и тяжело сглотнул. Его разум отгонял все мысли о смерти Шерифа, не давая до конца осознать и обдумать случившееся. Он прикидывал, как восстановить руку Гая, что делать с Энни и как отвлечь Оуэна, даже искал варианты защиты кухни от крысиных набегов, но старался не думать о Шерифе. Возникало непонятное чувство, будто старика и не было вовсе, что с самого начала Робину противостоял только Гисборн.
Йован толкнул дверь, но она была заперта.
— Гай, ключи у тебя?
Тот покачал головой. Они остались у Шерифа.
Безумно хотелось лечь прямо у порога, пристроив Ганнибала вместо подушки, и тихонько, незаметно для себя сдохнуть. Но такой отдых привёл бы максимум к болям в спине, поэтому Йован вынырнул из-под руки Гая и с силой потряс дверную ручку.
— Не откроешь, — прохрипел еле стоящий на ногах Гисборн. — Разбей окно.
К счастью, совсем рядом лежал подходящий камень, и через секунду осколки стекла осыпались с громким звоном. Йован залез в проём, в процессе добавив себе ещё пару царапин, и открыл дверь изнутри.
Гай кое-как доплёлся до ближайшего стула и стянул с руки туго завязанный пояс. Кровотечение уже остановилось, но рана от этого не выглядела лучше. Поймав взгляд Йована, он через силу усмехнулся и произнёс:
— Пришью кисть на место и будет нормально. Иди наверх.
— Ты долбанулся? Тебе конечность оторвали, а я спать пойду? — возмутился Йован.
— В принципе, можешь помочь, но посмотри на свои руки: они так дрожат, что мне точно придётся отрезать и пришить её заново, — устало сказал Гай, разглядывая обрубок. Он уже выглядел не таким бледным, как раньше, зато Йован чувствовал себя настолько выбившимся из сил, что при одной мысли о кропотливом пришивании руки ему стало дурно.