Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!
Шрифт:
Прошло еще два месяца. «Ямато-мару», авианосец в несколько десятков тысяч тонн водоизмещения, оставался заколдованным кораблем-невидимкой. И вот удача!
Тимофей шел в свободном полете на большой высоте над полноводной Янцзы. В небе плыли легкие облака, самолет то исчезал в них, то появлялся снова. Последнее время бомбардировщики проводили «беспокоящие» японцев полеты над рекой Янцзы, над побережьем, атакуя военные корабли, морские транспорты, пароходы, доставлявшие в Китай технику, войска и многое-многое другое. Такое «беспокойство» дорого стоило противнику — за последний десяток дней в районе Дунлю бомбардировочная авиация добровольцев потопила
На Янцзы не было видно ни одного корабля, а мелкие суденышки, заметив летящий бомбардировщик, торопливо прижимались к берегу, но они не представляли особого интереса — стоит ли тратить на них тяжелые бомбы.
Тимофей вывел машину к побережью — все скалы, скалы да металлическая синева моря. Опять полет без результатов, пора возвращаться на аэродром! И вдруг пилот и штурман одновременно увидели в глухой бухте, затянутой маскировочными сетями, авианосец «Ямато-мару». Ветер дул с берега, и пелена тумана, закрывавшая судно, медленно отступала в море. Нельзя было терять даже секунды.
— Перехожу в атаку! — крикнул летчик штурману и повел машину на цель.
Шквалом зенитного огня встретил авианосец летящий на него самолет. Огонь всех калибров сосредоточили зенитчики на несущейся к ним смерти. Штурман дал поправку. Тимофей довернул машину и ощутил, как бомбы полетели вниз. На втором заходе увидел, что на «Ямато-мару», возле самой трубы, вымахнул столб черного дыма, изрезанный яркими языками пламени. Вторая бомба легла у борта, разорвалась в воде, ниже ватерлинии, и одновременно, как по команде, заградительный огонь прекратился. Одинокая последняя струя трассирующих пуль медленно поднялась в воздух, и все оборвалось. Авианосец начал крениться на левый борт, на палубу высыпало множество людей — муравьи в разворошенном муравейнике — и стали бросаться в воду.
Самолет сбросил последние бомбы и лег на курс. Гибнущий авианосец лежал на боку и походил на громадную мокрую черепаху, выползающую из воды. Летчики не видели его последних мгновений.
В разведку с аэродрома послали два истребителя. Летчики вернулись и доложили — авиаматка перевернулась вверх днищем и затонула.
Это был первый и единственный случай в истории войн, в истории международной авиации, когда современный мощный авианосец погиб в результате воздушной атаки одного-единственного самолета.
Боевые действия советских добровольцев наносили тяжелый урон японской авиации, морскому транспорту, наземным войскам на полях сражений. И все же численное превосходство оставалось на стороне императорской армии. Летчикам-добровольцам зачастую приходилось вступать в бой с силами, превосходящими их в два, порой в три раза. Тем не менее японские пилоты не выдерживали стремительных атак, несли тяжелые потери, и воздушное поле боя оставалось за добровольцами.
Японцы имели значительное преимущество и в том отношении, что все их резервы, базы находились значительно ближе от театра военных действий, чем тылы, далекие тылы советских добровольцев. А свои острова, по примеру Великобритании, они самодовольно называли непотопляемым авианосцем.
Через два года в Японии готовились торжественно отпраздновать две тысячи шестьсот лет существования империи. Если не считать попыток монгольского нашествия на остров Кюсю, закончившегося трагически для грозных азиатских завоевателей, можно
Недосягаемость японских островов вызывала и укрепляла в Токио чувство безнаказанности за любые авантюристические действия военных. Трудно сказать, кому первому пришла мысль поколебать самонадеянное чванство самураев, но осуществить это взялись советские летчики-добровольцы, входившие в состав китайской гоминдановской армии.
Ранним утром 20 мая 1938 года шесть бомбардировщиков, имевших опознавательные знаки китайской авиации — белая звезда в синем круге, ушли на задание, к которому добровольцы-летчики готовились долго. Путь предстоял дальний — туда и обратно несколько тысяч километров, и поэтому бомбардировщики ушли без сопровождения истребителей. Только над континентом их эскортировали два десятка стремительных «И-15», новых машин, находившихся на вооружении советской Красной Армии. Эти истребители вместе с летчиками были в распоряжении китайского командования.
Несколько раз летчики меняли курс, и наконец, оторвавшись от китайского берега, пошли в направлении японских островов. Истребители, качнув крыльями — добрый знак пожелания счастливого пути, повернули обратно. Шесть экипажей тяжелых бомбардировщиков летели одни над бескрайними просторами моря. Как и на Формозу, они шли на сухопутных машинах.
Остров Кюсю, самый южный остров Японского архипелага, находится в тысяче километров от китайского берега. Но до берега от полевого аэродрома еще несколько сот километров, а еще, ложные курсы, полет над Кюсю от одного объекта к другому, возвращение на базу — в общей сложности, по самым минимальным подсчетам, летчикам предстоял путь не меньше как в четыре тысячи километров.
Перед штурманами лежали раскрытые карты с обозначением трех японских городов на острове Кюсю: Сасебо, Нагасаки, Фукуока — цели, к которым направлялись бомбардировщики. В Сасебо располагалась база японского императорского военного флота, в Фукуока — крупнейшая авиационная база, а из Нагасаки уходили в Китай транспорты с войсками, оружием. Порт Нагасаки питал всю японскую армию, воевавшую в Китае.
Группа бомбардировщиков беспрепятственно подошла к острову Кюсю. Как и на Формозе, ни единым выстрелом зениток не встретили их с земли — слишком уж невероятным казалось появление авиации противника над любым из «непотопляемых авианосцев», составлявших Японский архипелаг. Было все, как обычно при бомбометании: самолеты легли на боевой курс, штурманы приникли к прицельным приспособлениям, вот центр города, раскрылись бомбовые люки, но… вместо бомб на порт Сасебо полетели кассеты с листовками, обращенными к японскому народу.
Кассеты отделились от самолетов и рассыпались белым снеговым облаком листовок, опускаясь все ниже, гонимые легким встречным ветром.
На каждом листке с изображением летящего журавля — древнего символа счастья японского народа — строки иероглифов звали к миру, клеймили позором милитаристов, развязавших войну с Китаем.
«Война, которую Япония ведет против Китая, — говорилось в листовках, — несчастье для наших народов. В этих несчастьях виновна военная клика, которая хочет уничтожить Китай.