Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10
Шрифт:
— Ты правильно сделал, — похвалил лесник. — Спасибо тебе. Пилипенко.
— Не стоит благодарности, — сказал сержант.
Он пожал руку речному доктору и сказал:
— Вы уж о нас не забывайте. Приезжайте. Может, ваша помощь понадобится. Если какие неприятности, сразу ко мне.
— А тебе неприятности будут? — спросил лесник.
— Не знаю и не думаю. — ответил сержант Пилипенко. — Документов у гражданина не имеется, так что вроде его и не было. И товарищ лейтенант очень ему сочувствовал.
И сержант умчался на своем мотоцикле бороться с преступностью.
—
— Ничего. — сказал Мишенька. — Мы все уместимся. Вы, товарищ доктор, покрепче держите мальчика. А я осторожно поведу. Вам как, не дурно?
— Я дотерплю, — сказал речной доктор.
Они поехали обратно. Лесник вел мотоцикл осторожно. Гарику было тесно — его сжали двое мужчин. Но он, конечно, не жаловался.
— Сержант — молодец! — крикнул он.
— Обыкновенный человек, — отозвался лесник. — Голова своя на плечах есть.
— Жалко, если его накажут, — сказал Гарик.
— Он об этом жалеть не будет, — сказал лесник. — Он прав, а это самое главное. Речной доктор спас реку, сержант спас доктора. Если мы друг о друге будем думать, все будет нормально…
Потом они все пообедали в доме лесника. После обеда взрослые долго разговаривали, речной доктор с лесником обсуждали, как чистить реку вниз по течению. А ребята легли спать.
Они проснулись, когда солнце уже садилось. Попрощались с доктором, русалкой Милой. Речной доктор обещал Гарику, что обязательно возьмет его к себе в ученики. Только не сейчас, а после шестого класса.
Потом лесник Мишенька отвез ребят домой, в микрорайон Космонавтов. Он ехал медленно, чтобы собаки, бежавшие следом, не отстали.
Они вместе спустились вниз к роднику.
Кто-то, уже расчистил среди свалки широкую дорожку к роднику. Молодые ребята начали оттаскивать в сторону бетонные плиты и мусор. У родника стоят целая очередь людей с ведрами, мисками и бидонами. Все набирали воду из родника и несли домой. Никто не толкался, не шумел, все были веселые.
Вокруг родника была широкая зеленая лужайка. А пенсионер Ложкин уже установил там большую вывеску:
«Вода целебная. Сорить, курить и безобразничать запрещено».
Но никому и в голову не приходило сорить, курить и безобразничать.
Детки в клетке
Родителям Кати и Маратика не повезло с детьми. Им попались очень неудачные дети. Они еще не научились ходить, а уже начали шалить.
Сначала шалила Катя, потому что Маратик еще не родился. Она плевалась, дралась, щипалась, кусалась, а когда научилась говорить, стала ругаться.
Ее братик Маратик пошел по стопам Кати, но всегда от нее отставал в каверзах и потому еще больше сердился.
Когда Кате исполнилось пять лет, а Маратику три года, они вытоптали все цветы на клумбе возле дома и забросали землей соседскую бабушку, которая вышла, чтобы остановить это безобразие. Бабушку удалось откопать только на третий день. К тому времени она лишилась речи и слуха от холода и голода, так что о виновниках этого двойного преступления в городе узнали только тогда, когда бабушка написала их имена на листке бумаги.
Правда, увидеть их имена успела только медсестра Клавдия Брызжейко, потому что Катя, которая ожидала, что бабушка проговорится, с ночи дежурила под ее кроватью и, как только медсестра развернула листок, молнией выпрыгнула из-под кровати и листок этот съела. Потом выпрыгнула из палаты с третьего этажа, разбив окно. Медсестра Клава Брызжейко лишилась сознания и до сих пор лежит дома с закрытыми глазами.
В ту осень Катя и Маратик совершили еще несколько страшных преступлений. Может быть, вам приходилось слышать о том, как столкнулись два поезда на запасном пути. Это Катя с Маратиком пробрались на рельсы, вдвоем потянули на себя железнодорожную стрелку, и поэтому поезд Владивосток – Берлин попал на тот путь, где только-только начал разгоняться поезд, груженный подушками и одеялами для Аддис-Абебы. Поезда столкнулись нос к носу и рассыпались на вагоны. Это еще счастье, что люди из поезда Владивосток – Берлин, включая двух польских министров, венгерского певца и команду футболистов из города Любека, вылетели из вагонов и упали на подушки, которые были разбросаны вдоль путей.
Кате было очень обидно, что никто не догадывается о ее подвиге. Она уже немного умела писать и написала на стене вокзала:
«Это я, Катя Матина, и мой брат Маратик. Смерть падушкам!»
Люди проходили, некоторые читали, а прочтя, все говорили:
– Ну кто так пишет слово «подушка»? Это же ошибка!
Тогда Маратик сказал старшей сестре:
– Давай сделаем большую гадость.
– Какую?
– Пускай сгорит наш детский сад.
Кате понравилась мысль ее братика Маратика. Они украли у папы канистру с бензином, а у мамы спички и пошли после ужина жечь детский садик. Детский садик запылал, как большой костер.
– Как жалко, – сказала Катя, – что сейчас в нем нет детей.
– А правда, – сказал Маратик, – давай завтра еще раз подожжем этот садик. Когда там будет много детей. Вот посмеемся!
Но Катя сказала слова, которые слышала по телевизору:
– Нет, брат. Нельзя войти два раза в одну реку.
– Почему? – спросил Маратик. Ему было всего четыре года, и он не знал жизни.
– Потому что та, старая, вода уже утекла, а новая только-только притекла.
Маратик не стал спорить с сестрой. Он решил с ней дружить, пока она ему не надоест.
Зимой Катя и Маратик сделали большую прорубь в пруду, на котором был устроен детский каток. Они думали, что дети будут падать в прорубь и тонуть. Но как только каток открыли, сторож увидел прорубь, и никто не успел утонуть.
Они решили, что надо как следует думать, прежде чем шалить. И с тех пор не совершали ошибок.
Мама и папа делали детям замечания и даже их ругали. В конце концов детям это надоело. Они сделали приспособление, чтобы уронить маме на голову кирпич. Кирпич упал, и мама попала в больницу.