Кира
Шрифт:
Кое-как добравшись до края тротуара, я поглядел влево и вправо, стоя под деревом, крона которого походила на переплетение толстых белоснежных канатов. Время было ещё не позднее, но по случаю непогоды многие предпочли пересесть на общественный транспорт, и дороги пустовали. Только позёмка мчалась по чёрному асфальту, не обращая внимания на белые разделительные полосы.
Не знаю, сколько я простоял так, тупо глядя на дорогу, располосованную серебристыми снежными горками, когда вдалеке забрезжил свет. С больничной стоянки, едва видимой через снежную круговерть, вырулила машина. Я зачарованно наблюдал,
К моему удивлению, водитель внял просьбе. Скрипнули тормоза, и старенький «логан» замер напротив. Пассажирская дверь дёрнулась, приоткрываясь, и я вышел из сугроба на проезжую часть.
– Ноги отряхивай! – долетел до меня хрипловатый грубый голос.
Я послушно потопал, потом понял, что в этом нет никакого смысла. Поэтому торопливо отряхнул пальто и шапку, сел на место пассажира спиной в салон, постучал ботинками друг о друга, и развернувшись нормально, наконец, захлопнул дверь.
– Ну ты даёшь… – проворчал сидевший за рулём мужчина, медленно разгоняя автомобиль. – Околеть же мог. Или думал, больничка недалеко, спасли бы?
Я кивнул, не зная, что ответить. Истома разлилась по телу, особенно когда мужчина включил печку на полную мощность:
– Грейся…
Некоторое время мы ехали в молчании. Я исподтишка разглядывал водителя. Макушка здоровяка подпирала крышу седана, а мягко сжимавшие руль руки больше походили на медвежьи лапы. Движения его при этом были легки и изящны, как у человека, привыкшего выполнять тяжёлую, но требующую сосредоточенности работу. Мне подумалось, что такому верзиле пошла бы борода лопатой, лежащая на мощной груди, но незнакомец, напротив, до синевы брил массивный подбородок. Серые больничные корпуса за окнами сменились городским пейзажем, и мой спаситель поинтересовался:
– Тебе куда надо-то?
– К метро…
Мужчина хохотнул:
– Да уж до дома не повезу, не надейся. Мало ли, вдруг ты тут поближе куда. А то я знаю, здесь в паре домов…
Он осёкся, словно сболтнул лишнего, и резко сменил тему.
– Ты же к нам регулярно ходишь, да? Ну, в больницу. Навещаешь кого?
– Мать. В онкологии.
– Дерьмово, – глубокомысленно произнёс водитель, и зачем-то уточнил: – А я патологоанатом.
Больше никто из нас не смог придумать что сказать, и до заветной алой буквы «М» мы добрались в молчании. На меня напала сонливость, голова отяжелела и мысли замедлились, но я старательно держал глаза открытыми.
– Ну вот, доехали… – пробормотал водитель.
Кивнув ему, я быстро выдавил из себя слова благодарности и собрался выйти из машины. Но едва я собрался выбраться из салона, как он схватил меня за рукав:
– Погоди, слушай…
Занятый своими мыслями, я даже не испугался. Просто взглянул на него слегка удивлённо.
– Слушай, я понимаю, что с мамкой твоей беда, но ты это бросай, ладно?
Я не понял, о чём он говорит, но мой удивлённый взгляд почему-то привёл патологоанатома в ярость. Он заговорил с нажимом, а голос его завибрировал, словно в груди у мужчины заработал электромотор, медленно раскручивающий тяжёлый механизм. Мне подумалось в тот момент, что гигант наверняка страшен в гневе.
– Послушай, ты! Не строй мне тут из себя! Я таких много повидал… по работе. Тощие, круги под глазами, всё такое. Не моё дело, конечно, но тем, что гердосишь, ты своей мамке не поможешь, ясно?
Я едва не рассмеялся. Да что там – я хохотал бы до колик, если бы не был напуган тем, как переменилось лицо моего собеседника. Поэтому, старательно подавив улыбку, я ответил ему:
– Я не гердо… Кхм. Я не наркоман.
– А что с тобой тогда? Ты себя в зеркало видел вообще?
Он всё ещё держал меня за рукав, и мне подумалось, что едва ли я смогу вырвать руку из его огромных, оплетённых выступающими венами, лап. Надо быть крепким, чтобы целыми днями ворочать и резать трупы… Во всех смыслах крепким.
И я задался вопросом, стоит ли мне отвечать. Откровенничать перед случайным попутчиком не хотелось. Хотя он спас меня, да ещё и проявил участие, хотя мог молча высадить из машины, а следом выкинуть и из головы мои возможное проблемы. Поэтому я решил отделаться полуправдой, как раз соответствующей возникшему к нему полудоверию.
– Я не сплю почти. Кошмары мучают.
– Ого… – хватка на предплечье ослабла, а потом и вовсе исчезла. – Прости, дружище. Просто выглядишь ты… Ну, ты понимаешь.
– Краше в гроб кладут.
– Эт точно. К врачам пробовал обращаться?
Я посидел, молча глядя в окно. Потом подумал, что ещё один кусочек правды, небольшой и незначительный, хуже не сделает.
– У меня денег нет. На мать всё уходит.
– Дерьмово, – задумчиво повторил патологоанатом.
Не согласиться с ним было сложно. Я посидел ещё немного, но больше он, похоже, ничего говорить не собирался.
– Ладно, спасибо, что подбросили.
– Погодь.
Решившись на что-то, он достал из кармана куртки блокнот и ручку, вырвал лист и торопливо накарябал на нём какие-то цифры.
– Держи. Это Ефим Маркович, сомнолог. И мой друг. Скажи, что от Сашки-патанатома, он поймёт.
Водитель протянул мне клочок бумаги, но я его не принял.
– Я же говорил, у меня денег нет.
– А я тебя слышал. Он денег не берёт, его внуки обеспечивают.
– И в чём тогда смысл?
Мужчина посмотрел на меня долгим взглядом, потом произнёс:
– Книгу он пишет о ночных кошмарах. А если тебя сны до такого состояния довели – ему всяко с тобой встретиться интересно будет. Бери давай! Не факт ещё, что он согласится принять тебя!
Не желая обижать мужчину, я принял записку. Тот вздохнул явно удовлетворённо:
– Ну вот. Не боись, никто тебя не обидит. Я ж врач всё-таки… Надо и живым помогать иногда, – он на миг задумался о чём-то, потом замахал на меня рукой: – Всё, вали давай! Я уже дома должен быть. Помыться, бахнуть пивка, да на боковую. Всё, давай до свидания!
Попрощавшись, я вышел из машины. Мороз мгновенно набросился на меня, едва успевшего согреться, дружески обнял за плечи и запустил ледяные ладони под полы пальто. До входа в метро я добирался бегом. Уже стоя на верхней ступеньке, оглянулся, поискав глазами своего спасителя, но успел разглядеть только красные хвостовые огни, мигнувшие, прежде чем скрыться за поворотом.