Кирон Голова-в-Облаках
Шрифт:
Последним посетителем Кирона была Элике Фитзалан. Ее сопровождал управляющий поместьем, который всем своим видом показывал крайнее недовольство состоявшейся встречей.
– В присутствии госпожи Элике Фитзалан полагается стоять, - сухо объявил он, что было совершенно излишним, ибо Кирон уже встал.
– Кентигерн, - холодно отчеканила мисс Элике,
– ступайте и разделите общество брата Себастьяна, чье тяжелое дыхание свидетельствует о его присутствии. Обсудите с ним интересующие вас темы, извлеките для себя пользу
– Но, госпожа, сеньор Фитзалан велел мне находиться в пределах слышимости.
– Вот и находитесь. Я слышу прекрасно. Сейчас я, например, слышу, как брат Себастьян трясется, словно юродивый. А может, у него видения. Кстати, расспросите его
Раздосадованный, Кентигерн удалился. Некоторое время Кирон слышал, как он говорил о чем-то с братом Себастьяном по ту сторону двери.
– Ну что, Кирон?
– Ну что, мисс Элике?
Они смотрели друг на друга, едва сдерживаясь, чтобы не броситься в объятия. О чем немедленно донесли бы дежурившие у замочной скважины.
– Значит, ты украл книгу из библиотеки моего отца. Во всяком случае, так я слышала.
– Глаза же ее в это время говорили: "Спасибо, любимый, что защитил меня".
Кирон принял игру:
– Мне бесконечно жаль, мисс Элике, я хотел взять ее на время.
– А ты знал, что там ересь?
– Нет, мисс. По правде говоря, я хотел почитать ее и при первой же возможности вернуть на место.
– Отец считает тебя глупцом, Кирон. Безвредным глупцом.
– Да, мисс Элике. Я действительно глупец. И злых намерений у меня не было.
Кирон опустился на колени и поцеловал девушке руку. Ему хотелось впиться ей в губы и ощутить под рукой ее груди. Но он помнил о подглядывающих и подслушивающих.
– Мисс, наверное, в самом деле странно, что вы занимаетесь моими проблемами И хотя я ничто по сравнению с вами, я бесконечно благодарен вам за внимание к моей судьбе.
Элике печально улыбнулась:
– Встань, Кирон. Художник знает свою натуру. А натура знает своего художника. Им не нужны формальности.
– Мисс, я...
– Кирон взглянул на дверь камеры.
– Да, знаю. Уши торчат отовсюду. Мастер Кентигерн побагровел, а брат Себастьян засопел. Это меня не волнует... Отец просил поблагодарить тебя за то, что ты взял эту книгу.
– Как?
– Очень просто. Он и не знал, что у него была еретическая книга. И теперь рад, что избавился от нее. Он тоже выступит в твою защиту. Он просил передать, что, хотя и поддерживает Святой Орден в искоренении ереси, но считает: дураки, которых среди нас много, должны переводиться без ее участия.
– Он очень добр ко мне.
Вспомнив свой последний разговор с сеньором, Кирон подумал, что тот исключительно к нему добр.
– Помимо всего, он практичный человек, - загадочно добавила Элике.
– И для достижения своих целей привык платить столько, сколько надо...
Кирон понял.
– Мастер Хобарт?
– Он умер. И оставил документ.
– Я знаю. Как он умер?
– Повесился... Святой Орден не пошлет тебя на костер. Этот документ снимает с тебя вину. Против него и всех, кто выступит в твою защиту, Орден окажется бессильным.
Кирон рыдал. Потом кинулся к двери.
– Брат Себастьян! Ты слышишь меня? Если меня оправдают, тебе лучше уехать отсюда! Потому что, если ты не уедешь...
– Кирон!
– резко крикнула Элике.
– Не своди на нет то, ради чего умер добрый человек! Кирон спрятал лицо в ладонях.
– Прости меня, Элике. Он был мне как отец и...
– И он будет славен своей последней работой. Величайшей из всех его картин. Ты, кажется, ему помогал... Будь же достоин его. И довольно об этом.
Кирон поднял красные от слез глаза.
– Я постараюсь быть достойным его. Но кто скажет, что мне это удалось?
– Покажет время, Кирон. Мне пора идти.
– Она улыбнулась и вдруг отбросила всю осторожность.
– Отец поставил жесткие условия... Но ты все равно поцелуй меня, Кирон. Поцелуй, чтобы я это запомнила.
Кирон опешил.
– А брат Себастьян?
– Он уже не играет большой роли, его дни сочтены. А Кентигерн верен дому Фитзаланов. Поцелуй меня. Будь снисходителен к женскому капризу. У меня предчувствие. Мне снятся сны...
– Она вздрогнула.
– Поцелуй меня.
Кирон прижал ее к себе, ощутил теплые молодые груди и принялся целовать ее рот, щеки, уши, шею... У него тоже было предчувствие. И он знал, что больше не обнимет живую Элике Фитзалан.
18
Кирон спал плохо: мучили сны. Он видел себя ребенком, вдвоем с Петриной поздним летом. Они решали, что делать: выследить пчел и найти мед или отправиться за яблоками и грушами. Остановились на яблоках.
Картина переменилась. Чудное октябрьское утро, небо неописуемой голубизны, из легкой дымки вверх поднимались зубцы и стены замка; мальчик Кирон с сумкой из оленьей шкуры шел в дом мастера Хобарта. Вот он увидел одуванчик, сорвал его и дунул. Семена медленно поплыли в воздухе. Могучий голос, наполнивший, казалось, весь мир, произнес:
– Значит, ты хочешь летать?
Испуганный Кирон огляделся. Никого рядом не было. Но что-то подсказывало ему, что надо отвечать.
– Да, - сказал он, - я хочу летать. В ответ раздался смех.
– Это птицы летают. А люди ходят по земле. Брось опасные мысли!
По-прежнему никого вокруг не было. Испуганный, Кирон побежал к дому мастера Хобарта.
Туман и тьма. Потом яркий свет. Кирон летел по небу и вдруг стал падать. Ледяное море и резкая боль в ноге. Неожиданно возникло лицо брата Себастьяна - огромное, как замок. Он смотрел на Кирона холодными глазами.