Кисельные берега
Шрифт:
– Кирочка, ну что там? – снова подала голос её спутница, на этот раз всё же вычпокнув пальцы из ушей.
– Погребальная камера там, - предположила Кира. – С автоматическим включением света при открытии двери… как в холодильнике…
– И мертвец?
– Ну а как же… Конечно. Как бы иначе я определила, что это склеп? Да ты не бойся: мертвец – это не страшно. Они обычно тихие и безобидные. Бояться живых надо…
Набравшись храбрости, Пепелюшка разлепила веки и с опаской заглянула в проём из-за Кириного плеча.
– Ой, мамочки, - успела
Ступня трупа чуть дрогнула. Раздался тихий, похожий на шелест стон, шевельнулись руки на груди и… покойница стала медленно садиться на топчане, выныривая седой, вклокоченной головой из мрака к мигающему свету светильника.
Кира почувствовала, как на голове у неё зашевелились волосы. Позади тихо сомлела Пепелюшка, завалившись на бок с глухим стуком.
«Повезло, - позавидовала ей менее везучая подруга. – Лучший выход в подобных обстоятельствах – отрубиться и ничего этого не видеть!»
Ах, как бы было славно! Как бы она тоже хотела зажмуриться, заорать, затопать ногами, лишиться чувств! Только бы не видеть. Не видеть! Не видеть!..
Но продолжала смотреть, словно примороженный кролик на удава.
Покойница, между тем, села, качнулась неуверенно, пошарила в пространстве вытянутыми руками… открыла глаза… И тоненько, глумливо захихикала.
Кира, до сих пор стоявшая, напряжённо вытянувшись, как струна, на коленях, протяжно застонала и обмякла, съехав костлявым задом набок.
– Чтоб тебя разорвало, старая ты перечница! – проговорила она, чуть не плача. – Что ж ты творишь, а?
– Ну, во-первых, насчёт старой перечницы, - обиделась восставшая покойница, - на себя посмотри. А во-вторых – чего так переживать из-за небольшого весёлого розыгрыша? Забавно придумано, согласись?
– Забавно… - Кира поморщилась от неожиданно вступившей под ребро тупой боли. – А веселей всего – вон – твоей крестнице разлюбезной. Интересно, совсем она крякнулась или так просто, полежать-отдохнуть?..
Покойница энергично прогрохотала четвереньками к лазу, заглянула Кире за спину.
– Бедная девочка! – пожалковала она. – Такая впечатлительная! Ну, это ничего, это пройдёт… - она беспечно махнула рукой. – Ты как насчёт поесть? У меня нынче шикарный поминальный обед! Заползай.
Всё ещё со смешанными чувствами страха и брезгливой опаски Кира приняла приглашение и протиснулась в избушку. Будь она погабаритней, вроде Никанорычевой кухарки, застряла бы в узком лазе – как пить дать. Да уж, жилище более чем малогабаритное: слева-направо два шага, от двери до дальней стенки – три. А коли встать в рост помыслишь – так только согнувшись. Хотя… если жилище это вовсе не для жилья, а для последнего успокоения, так на что оно – больше-то?..
Гостья тяжело плюхнулась у стены, привалившись к ней гудящей спиной, и огляделась.
Батюшки-светы! И как она не заметила раньше? Масляный светильник трепетал посреди разостланной на полу узорчатой кошмы, сплошь заставленной крынками, горшочками и мисками со снедью.
Желудок немедля заурчал и завозился во впалом животе, напоминая о том, что с утра в нём, кроме кружки медовухи и пары орешков ничего более положить не удосужились. Внемля обиженному организму и не дожидаясь особого приглашения, Кира отвертела ножку у печёной курицы и подцепила кусок пирога: ах, ням-ням… какое это удовольствие – набить полный рот вкуснейшей снедью после долгого голодного дня и дикого нервного напряжения!
Она с наслаждением перемалывала пищу полустёртыми старческими зубами, предоставив хозяйке погребальной избушки хлопотать за дверью, вокруг крестницы. Та похлопывала её по рукам и ласково ворковала над бессознательной девицей, пока не добилась открывшихся глазок, а в них – радостного узнавания.
– Милая крёстная… - прошептала Пепелюшка, силясь улыбнуться. – Как чудесно, что вы поспели так вовремя и спасли нас от такого… ужаса… - её слабый голосок дрогнул.
– Ну-ну, дитя моё! – мурлыкала любительница розыгрышей. – Всё хорошо, всё хорошо… Кушать хочешь, а? А настоечки боярышниковой, а? Немножечко, для румянца?
Фея-крёстная помогла гостье сесть, сочувственно выслушивая её жалобы на пережитое, а после, подпихивая под зад, затолкала в избушку.
– Садись, детка, подкрепись. Очень помогает при нервных потрясениях.
В погребельной избушке стало почти уютно: обилие сытной еды, горячий травяной отвар, огонёк лампадки, освещающий и согревающий тесное пространство… Даже зверюги внизу, наконец, заткнулись, а висящие над Вышеградом второй месяц тучи стали расходиться, открывая в прорехах крупные звёзды.
– А потом, - захлёбываясь повествовала о своих приключениях Пепелюшка, забывая кусать зажатый в руке пирожок, - мы увидели светящиеся глаза! Я думала, умру тут же, на месте – до того ж страшно было! – ещё до того, как они кинутся и разорвут нас на кусочки! Но Кира – она такая смелая и всё понимает сразу обо всём! – она сказала: «Не бойся, мой любезный друг Пепелюшка! Они не станут нас есть, потому что посланы, дабы отвести нас к госпоже Яге!» А… кстати, - девчонка открыла рот и уставилась на сотрапезниц. – Мы, выходит, так к ней и не дошли? Кирочка, это что ж – не та избушка? Или… - голос её задрожал, - или её нет пока дома и она… О, крёстная! Давайте поскорее уйдём отсюда! Ты ведь можешь сделать так, чтобы зверюшки… ну, те, что внизу ворчат… нас не тронули? Мы бы сейчас спустились и быстренько-быстренько побежали! А то вдруг госпожа Яга вернётся…
– Нам ведь того и надо, - промычала Кира, жуя. – Разве мы к ней не по делу шли?
– Ах да… - понурилась Пепелюшка.
Кира макнула блин в брусничное варенье и запихнула его в рот:
– Бригитта, - пробубнила он с набитым ртом, облизывая пальцы, - ты случайно не знаешь, куда подевалась твоя коллега? Может, ты её вниз скинула волчарам на съеденье? А?
Бригитта радостно подмигнула своим гостям:
– Скинула! Скажешь тоже! За кого ты меня принимаешь, детонька? Никого я, само собой, никуда не скидывала.