Кисельные берега
Шрифт:
– Напоследок?
– Ну да. Для храбрости. Перед смертью лютой, неминучей…
– О-о-о, Кира, не говори так, прошу!
В ответ на стон непритворного ужаса дуэнья несчастной девицы только хмыкнула и толкнула тяжёлую дверь харчевни. И не пожалела: внутри ей показалось достаточно уютно – тепло и сухо. Что ещё надо старым костям в сырую погоду?
Скинув тяжёлую войлочную полсть, служившую ей плащом, Кира поспешила занять лавку в углу, у печки, и блаженно прижаться спиной и озябшими ладонями к тёплым
Впрочем, в такой поспешности необходимости не было – никто на этот угол не претендовал. Посетителей в заведении в дообеденный час вообще было негусто: пара расторговавшихся мужиков по пути в родную деревню завернули выпить по кружке с устатку – вот и весь контингент. У буфета угрюмый хозяин перетирал посуду, его жена, похожая на сушёную селёдку, подошла к новым гостям, повозюкала тряпкой по столу.
– Чего принесть, баушка? – осведомилась она неожиданно басом. – Молочка? Мякушки? Каша имеется жиденька, просяна…
Кира поелозила спиной по восхитительно прогретым кирпичам:
– Принеси-ка мне, милочка, кружку крепкого подогретого мёда. И орешков лущёных. Ты будешь?
Пепелюшка испуганно замотала головой.
– Ага. Значит, девчонке того же самого.
– Нет, Кирочка! – зашептала девчонка, пунцовея под осуждающим взором хозяйки. – Не буду я! Не могу я! В жизни не пила хмельных напитков! Да и не положено, не пристало это девицам! О господи! Что подумал бы принц! Что сказал бы батюшка!..
– Ну и дура! – заметила Кира и зевнула, разморенная теплом. – Что сказал бы да что подумал бы… Да не наплевать ли тебе на всё это сейчас, когда у тебя осталась, может статься, последняя возможность в жизни этот самый хмельной напиток попробовать? Сгинем нынче в этом лесу и никто – поверь мне! – никто, кроме этих двух тёмных крестьян не узнает о твоём страшном грехопадении! А тебе зато под алкогольной анестезией помирать будет значительно веселее…
– Перестань! – простонала бедная девочка и прижала ладошки к побледневшим щёчкам. – Это всё ужасно! И страшно, Кирочка, до жути… Зачем они с нами так, а?
– Ну а как ты хотела? – пожала плечами старуха и вцепилась мосластыми пальцами в посталенную перед ней глиняную кружку.
Блаженство… Кружка грела руки, а её содержимое – Кира сделала большой глоток – нутро. И душу… Должно быть, сия экзистенциальная субстанция находится очень неподалёку от органов пищеварения – недаром её утончённую сущность радует то же, что и прозаический желудок…
– Кто виноват в том, что случилось с Никанорычем? Ты ведь? Так? Для тебя же он добывал этот дурацкий подарок. На чём и засыпался, старый пень…
– Ах, нет же! В чём моя вина? Я ведь не просила у него никакого подарка! Вспомни, Кирочка! Он сам!..
– Сам – не сам… Ты это его убитым горем дочерям докажи. У них одна правда: для тебя старался, значит ты и в ответе. К тому же, - Кира сделала ещё глоток и настойчиво подтолкнула Пепелюшкину кружку к ней поближе, - не самим же им идти в Гиблый лес, отцу спасенья выпрашивать!
– Почему не самим?
– По качану, овца ты наивная! Себя им жалко! А тебя – нет. Что непонятного?
– Очень…страшные вещи ты говоришь, Кирочка. Что ж теперь… что теперь будет?
Кира на какое-то время задумалась, по-стариковски покашливая и машинально оглаживая пальцами неровности глиняной кружки. Потом рывком допила остатки медовухи и утёрла рот рукавом. В голове зашумело.
– Фиг его знает, - промолвила неуверенно. – Что-то не так в этой сказке… По известному сценарию, если память мне не изменяет, купец вообще-то должен был вернуться. Типа на свидание с родными. И вернуться, к слову, с волшебным кольцом, пообещав чудищу закруглиться с визитом до полуночи. Но младшая любимая дочка, то бишь ты в нашей ситуации, должна его пожалеть и выкрасть кольцо, дабы жерственным образом самой отправиться к чудищу лесному в заложники…
– Я? – ужаснулась Пепелюшка. – Ну уж нет! Что ты такое говоришь?! Конечно, мне жаль Порфирия Никанорыча, и то, что он, но… Я так всего этого боюсь, и… чтобы я – к чудищу?!
– Вот именно! – воздела Кира вверх палец. Потом посмотрела на него с удивлением, переместила ближе к Пепелюшкину носу и погрозила назидательно. – Я ж чего и говорю: не бьётся наша история с известной сказкой! Чёрт знает что такое… Не было в ней никакого Гиблого леса и, уж тем более, Бабы Яги, к которой нас послали. Это вообще не из этой сказки! – возмутилась она и стукнула ладонью по столу.
Орешки в блюдце подпрыгнули. Хозяин зыркнул на посетительниц исподлобья, нахмурился. Бородачи, ведущие негромкую беседу о ярморочных делах за соседним столом, обернулись.
– Кирочка, тише! – ужаснулась Пепелюшка. – Мы ведём себя неприлично… И потом – при чём здесь какие-то сказки? Ты что-то говоришь такое – я ничего не понимаю…
– Ну ещё бы! – Кира подмигнула уставившимся на них крестьянам. – Ты же глупа, как пробка – откуда тебе понимать! Но, - она снова поводила корявым пальцев в воздухе, - у тебя есть один выход…
– Да? – Пепелюшка покосилась на хозяина и поёжилась под неодобрительным взглядом его жены.
– Выпей! – торжественно изрекла её наставница. – Твой разум просветлеет, непонятное станет очевидным, страшное – смешным и… ты постигнешь дзен…
– Ну… - поколебавшись, девчонка неуверенно и с опаской пригубила кружку. – Если ты так считаешь…
Один из мужиков, тот что с пегой бородой, перекинул ноги через лавку и развернулся к странным посетительницам. Он уперся ладонями в колени и сосредоточенно пошевелил бровями.