Кисельные берега
Шрифт:
– Будет о нём! – раздражённо оборвал заступницу наимилостивейший. – Пусть шайтан разбирается в его прегрешениях! Ты сама-то как оправдаешься?
– Мне не в чем оправдываться, о светозарный, - мягко улыбнулась девушка. – Мои правдивые слова легко проверить.
– Вот как? – шевельнул бровями заинтересовавшийся султан.
Шахзадэ подошла к окнам балкона и отодвинула ручкой дымку занавесей.
– Пусть повелитель убедится, - она посмотрела в сторону неподвижного, сверкающего под закатным солнцем моря, - что корабль Синдбада стоит ныне напротив дворца, не в силах продолжить пусть из-за
Позабыв о необходимости сохранять величественность, Шахрияр торопливо отпихнул кальян и выпростался из неги подушек:
– Напротив дворца? Корабль Синдбада? Не может быть…
Многообещающе улыбаясь, Шахзадэ поманила султана на балкон и легко скользнула впереди него.
– Во-о-о-он, - вытянула она пальчик в сторону моря. – Пусть повелитель обратит своё высочайшее внимание на то судно… Нет, не это… Правее… Если бы распорядились подать повелителю подзорную трубу…
– Хм… - хмыкал повелитель, недоверчиво вглядываясь в призмы мощного прибора, достойного удовольствия царственной особы. – Корабль Синдбада, говоришь? Так ли это?
– Пусть господин прочтёт название, - проворковала девица над ухом солнцеподобного, и он не удержался, скосил на мгновение взгляд на сочные губы юной девы.
– Не «Стремительный Дракон»?
– Пожалуй… - согласился Шахрияр, подкручивая на трубе резкость.
– Может, повелитель и самого капитана разглядит на палубе? Красный жилет… Шаровары, перетянутые широким кушаком… Гладко выбритая, будто качан капуты, голова…
– Да вот же он! – возликовал султан, радуясь новому развлечению, словно ребёнок. – Невероятно! Разве Синдбад – сянец?
– Безусловно, это так, о повелитель! – подтвердила Шахзадэ. – Для меня это тоже оказалось открытием. Увы – знаменитый мореход не наш соплеменник! Но это ведь нисколько не умаляет невероятности его приключений, не правда ли?
Насмотревшись на знаменитого путешественника, владыка Эль-Муралы опустил, наконец, трубу и с подозрением уставился на дочь визиря.
– Откуда ты всё это знаешь, о многомудрая дева?
Дева потупилась:
– Немного ранее я уже имела удовольствие сообщить великолепнейшему из султанов: управляющий моего отца приобрёл у купца Асафа невольницу, которая прибыла в наш благословенный край на корабле Синдбада. Прачку.
– Что ещё поведала твоя прачка, кроме сказок о сернах и облаках под ногами? Может, наврала куда ныне держит путь знаменитый мореход? В какую сторону отправится «Стремительный Дракон», поймав ветер в паруса?
Шахзадэ мягко улыбнулась, поклонилась, сложив ладони под подбородком:
– Как безмерно счастлива я, ничтожнейшая из смертных, что могу порадовать своего богоравного повелителя, удовлетворив его высочайший интерес! Только сведения эти занимательные мне поведала не прачка. О нет! Сам наихрабрейший Синдбад рассказал о том, куда отправится из Эль-Муралы. Мой отец, ваш покорный слуга, пригласил его в дом свой, желая скрасить прославленному путешественнику скуку вынужденной задержки посреди великих странствий. Его рассказы поистине невероятны и заслуживают того, чтобы быть услышанными высочайшими ушами совершеннейшего из людей. Тем более, есть в этих рассказах сведения, касающиеся нашего богоравного повелителя. Боюсь, он будет поражён, узнав что поведал нам гость…
– Касаются меня? – возопил султан. – Чего же ты медлишь, несчастная! Рассказывай!
Забытые наложницы, замершие у колонны, переглянулись.
– Нет, ну ты видала? – восхищённо прошептала Кира. – Во даёт Шахерезада! раз-раз и в дамки! Как она султашу обработала – он и не заметил! Высший пилотаж…
Зарема согласно закивала:
– О дорогая подруга! Сия дева, без всяких сомнений, достойна восхищения. Но… что будет с нами?
Кира бросила быстрый взгляд за спину, на занавески подсобки. Оглядела диспозицию, оценила расположение присутствующих, отметив с удовлетворением, что оные, раскрыв рты и навострив уши, следят за невероятной сценой на балконе, и тихонько поднялась с места.
– С нами, подруга, всё будет зашибенно, - она потянула её за руку. – За мной!
И они, никем не замеченные, шмыгнули в подсобку.
Помещение за занавесями оказалось полукруглой комнатой, похожей на большой альков. Она была заставлена снедью, корзинами, узлами, завешана полками с необходимыми бытовыми вещами – и, самое главное, в самом деле оказалась проходной. В ней было помимо двери в султанскую спальню ещё два выхода: каменные ступени вели к неплотно прикрытой двери, а высокая арка – на знакомый балкон, где сейчас ворковала Шахзадэ.
Словно лошадь, почуявшая близкую конюшню, Кира ринулась к ступеням. Но вовремя была приторможена тонкой смуглой рукой Заремы. Персиянка приложила к губам палец и сделала знак прислушаться – за дверью бубонили голоса.
– Эй, Кира! – прошептала она. – Не так быстро. Или не ведаешь – во дворце у каждой двери стражи расставлены!
Торопыга лихорадочно заозиралась:
– Что же делать? Что делать?
Зарема повела глазами в сторону балкона.
– С ума сошла? – ужаснулась Кира. – Как мы спустимся? Там же головокружительная высота!
Выразительно уставившись на непонятливую соратницу, Зарема двумя пальчиками потянула за уголок с полки аккуратно свёрнутый шёлк простыни. Нижней в стопке. Стопка дрогнула и послушно заскользила за рукой, чтобы на середине пути, повиснув над бездной, накрениться и сверзиться под ноги беспредельщиц беспорядочной текстильной грудой. Кира с сомнениям покосилась на подругу, сморщила нос, но потом всё же решилась – дёрнула на себя одно из полотнищ, принялась споро скручивать его в жгут.
Торопясь, путаясь и чертыхаясь сквозь зубы, девушки вязали верёвку, крепко и яростно затягивая узлы. Когда верёвка была готова, беглянки накрепко примотали её к мраморным перилам арочного балконного проёма и прислушались…
– …А после погрузили на его корабль исфаханские купцы невольницу, купленную в Цзудухэ у одного жадного сяньца, - донёсся до них чарующий голос Шахзадэ. – И была она столь прекрасна, что могла бы поспорить прелестью лика с ясной луной…
– Ну, - пробурчала Кира, - прям так уж и с луной… Мне даже, право, неловко…
– … Но более того – была она загадочна и непохожа на всех ранее виденных им женщин, ибо никто не мог понять кто она, откуда и каким неведомым образом сей цветок оказался в услужении у презренного крестьянина…