Кисельные берега
Шрифт:
– Боюсь, что так, повелитель, - сокрушённо вздохнула сказочница.
– Подумать только, сколь дикие нравы царят в полунощных землях! Ну и где же они теперь? Где мои беглые наложницы? Как далеко смогли уйти?
– Думаю, господин мой совсем не удивится, если узнает, что недалеко. Они плутают по саду в полной растерянности: ведь во дворце нашего несравненного повелителя нет ни одного выхода, не охраняемого доблестной стражей.
Султан довольно хохотнул, расслабился и вновь повалился на подушки у достархана.
– Глупые овцы с мозгами курицы! Что они себе думали, удирая? Что
Шахзадэ почтительно поклонилась и опустилась на подушки напротив:
– Мудрость и проницательность повелителя Эль-Муралы безграничны! – провозгласила она очевидное.
Папенька-визирь согласно закивал, отдавая должное неоспоримым достоинствам господина.
– Позволь, о солнцеподобный, - рискнул выйти он на авансцену, - мне лично заняться поимкой глупых женщин. А впоследствии именем великого султана предать их той участи, которой они столь нагло пытались избегнуть.
Султан милостиво позволил.
– Разве господин, - мягко напомнила Шахзадэ, - не собирался расспросить свою наложницу о её невероятном мире?
– Что за нужда, – отмахнулся господин, - непременно тащить её пред наши светлые очи? Разве ты сама не расскажешь нам об этом? Ты ведь знаешь так много, невероятная Шахзадэ… Откуда, кстати? Может, ты колдунья?
Дочь визиря потупила невинный взор:
– Для того, чтобы много знать, добрейший из повелителей, не обязательно быть колдуньей. Надо просто слышать то, что другие пропускают мимо ушей, и видеть то, на что никто не обращает внимания…
Султан расхохотался – впервые искренне и почти по-человечески. Потом оторвал у тушки жареного павлина ногу, обглодал её и вытер пальцы о бороду.
– Неужто? Так просто? Позволь не поверить тебе, несравненная Шахзадэ!
Та ничуть не смутилась. Сверкнув из-под ресниц мимолётным лукавым взором, она проговорила:
– А разве это обязательно, господин? Разве так уж обязательно верить сказочнице?
– -----------------------------
Когда опальный визирь Фатх Омар абу Ахмад ибн Салим аль Хайям ан Нишапури бодрой рысью вернулся в покои султана с докладом о выполненном поручении, его господин вовсю дискутировал с личной сказочницей о чудесах и несуразностях странного мира Ахалиль.
Содержание дискуссии оставило царедворца равнодушным (опять эти глупые фантазии Шахзадэ!) А вот живая заинтересованность и внимание к его дочери со стороны повелителя заронили в душу старого интригана осторожную надежду на перспективы. Ну или хотя бы на сохранение головы. Может, и Шахзадэ не казнят. По крайней мере, не сегодня…
– Ваша воля свершилась, о царственнейший из живущих! – доложил он с наиподобострастнейшим поклоном. От прежнего вальяжного достоинства не осталось и следа. – Беглые наложницы пойманы и переданы палачу. Да свершится неизбежное!
Султан, отвлечённый от преприятнейшего времяпрепровождения, скосил на визиря недовольный взгляд.
– В том, что воля моя неизбежна, не может быть никаких сомнений, - буркнул он. – Ты свободен, Ахмад.
Тот растерянно потоптался на месте.
– А…
– Свободен! До утра боле не понадобишься. Или, - добавил повелитель раздражённо, - ждёшь, чтобы я освободил тебя навсегда? От должности или от головы?
Визирь покорно перегнулся пополам и, семеня задом, удалился восвояси.
– Ну, что скажешь, многомудрая дева? – осведомился Шахрияр, оживляясь и поворачиваясь к собеседнице. – Вот и конец сказочки про Ахалиль, наложницу султана…
– Безусловно, - согласилась многомудрая дева, поправляя на запястьях витые браслеты тонкой работы, - любой здравомыслящий человек так и подумал бы. А наш возлюбленный султан – самый здравомыслящий из живущих под солнцем. Но, - она перестала крутить браслеты и улыбнулась своему отражению в начищенном кувшине, - кто знает, что может случиться до рассвета? История про Ахалиль – это ведь сказка, господин, а в сказке возможно всё.
– Упрямица! – воскликнул султан, тщетно пытаясь придать лицу грозное выражение. – Когда же ты будешь готова поставить в этой сказке точку? Когда я прикажу принести тебе к завтраку на блюде отрубленную голову проклятой девки?
– Прикажи, о повелитель, - согласилась дочь визиря. – Если я увижу её голову, то поставлю точку. Но мне бы этого не хотелось…
– Не хотелось?!
– Не хотелось. Моё скромное желание в том, о великолепнейший из царей, чтобы сказка о невероятных приключениях этой странницы по мирам длилась вечно. Ведь в ту ночь, когда закончится её история, закончится и моя жизнь. Не так ли, светлейший султан?
Шахрияр медленно откинулся на подушки и прищурился. В густой чёрной бороде его зазмеилась нехорошая ухмылка предвкушения.
– А раз хочешь, - протянул он после томительной паузы, - тогда молись. Ибо только неисповедимая милость Аллаха способна остановить занесённый топор в руках моих умелых палачей. Слетит голова Ахалиль – за ней и твоя вдогонку покатится, дочь визиря…
Дочь визиря, сложив ладони под подбородком, невозмутимо поклонилась:
– В том нет никаких сомнений, о добрейший из владык. Ибо слово Шахрияра (да пролится его мудрое правление на веки вечные!) - слово великого правителя, а оно, как известно, крепче булата. Я преклоняюсь пред ним и повинуюсь… Мне, ничтожнейшей рабе блистательнейшего из царей, лишь остаётся покорно ждать гонца с головой беглой наложницы. Ждать с упоением, замирая от счастья. Ибо принять из милостивых рук повелителя любую участь, облагодетельствованную его высочайшим вниманием, для меня честь и удовольствие. Но… - Шахзадэ вновь зыркнула на султана обжигающим взором, - пока мы ждём… Не желает ли повелитель послушать о том, как были пойманы беглянки и отправлены получать заслуженное воздаяние?
Шахрияр с готовностью потёр руки:
– А разве там есть о чём рассказывать?
На губах сказочницы обозначилась лёгкая, странная полуулыбка:
– Разве я посмела бы предложить величайшему из живущих нечто заурядное? Обещаю, мой господин будет не только заинтригован сюжетом, удивлён развязкой, но и потрясён тем обстоятельствам, что к этой развязке привели…
– Потрясён? Я? – недоверчиво переспросил султан. – Не представляю, что меня может потрясти в истории казни глупой наложницы? Впрочем, что ж… Попробуй удивить своего повелителя, маленькая лгунья.