Кисельные берега
Шрифт:
– Да поплатился! – с вызовом воскликнул Никанорыч, ударив себя ладонями по коленям.
Дремота, вздрогнув, улетучилась.
– Вернее, расплатился! Тебе, может статься, и неинтересно вовсе, сколько усилий мы потратили на твоё спасение и во что нам это обошлось, но…
– Нам? – переспросила Кира.
Купец возмущённо фыркнул.
– Конечно, нам! А ты что думала? Думала, явился герой в логово Кощеево, посёк лихо евойных злобных приспешников, вывел под белы ручки царевну-лебедь из темницы… Так, что ль, по-твоему?
Кира, кряхтя, завозилась в своём вёртком коконе и, спустив ноги вниз, приняла сидячее положение. Вздохнула:
–
– По-моему? – возмутился Никанорыч. – Не по-моему, бестолковая, а по-всамделишному! И по нему выходит так: как застряли мы без ветру у энтой богопротивной Муралы, так только тогда и поведал нам капитан наш Синьбаич о кровожадном правителе тутошнем, что девок себе для утех скупает вязанками, а опосля пожирает за завтраком. Мы-то с охранником моим ну дивиться подобному непотребству, а Синьбаич возьми, стал быть, да и пригвозди нас сообщением: и ваша знакомая Кира, говорит, в застенках этого кровожадного деспота томится!
– Как?
– прошептала Кира. – Он сказал вам об этом только здесь? А… что же… Как вы здесь тогда…
– Об этом потом! – остановил потрясённую собеседницу Порфирий Никанорыч властным движением руки. – Это уж сама с ним разбирайся, сама выясняй… Так о чём, бишь, я? А, у деспота, стал быть. Я и говорю: надо девку выручать. Негоже бросать душу христьяньску на произвол безумному царьку. Ступай, говорю, брат Медведь на берег, разузнай всё. Коли есть надежда выкупить девицу нашу – я уж не поскуплюсь. И не поскупился!
Никанорыч рывком поднялся с канатной бухты и прошёлся перед гамаком взад-вперёд, хмуро косясь на причину своих неоправданных трат.
Причина, водя глазами вслед его перемещениям, молча ждала подробностей этой душераздирающей истории.
– Вернулся охранник из города на корабль: всё разузнал, говорит, как ты уважаемый Порфирий Никанорыч приказывал. Встретил своего знакомого по франкским походам - служит здеся у одного большого человека – порасспросил его. Тот-то быстро смекнул, пройдоха, что дело барышом пахнет, взялся помочь: я, говорит, всё тебе, друг дорогой, расскажу, как на духу – что во дворце у Шахрияра за порядки и каково там всё заведено. Девок своих, говорит он, падишах сей ежеутренне на плаху посылает, опосля того, как натешится с имя. Это всем, стал быть, известно. Не всем известно, что до плахи на самом деле ни одна ещё не дошла. Во как!
– Не дошла? – наконец-то Киру проняло: апатию как ветром сдуло, в глазах вспыхнуло удивление и живой интерес. – В смысле?
– Вот те и «смысле»! – подбоченился купец, довольный произведённым впечатлением. – В этом гадюшнике – Шахрияркином дворце – его слуги-мошенники давно куют на деле сём себе капитальцы нехилые: принимают, стал быть, подношения от родственников очередной приговорённой и передают им страдалицу с рук на руки. Все довольны. А коли родственнички не озаботились али отсутствуют вовсе – так и тогда девку никто не умерщвляет, а такмо перепродаёт по своим каналам. И это понятно – на кой добро переводить, коли на ём заработать можно…
– То есть, - обомлела бывшая наложница, - султан думает, что отправляет свою очередную жертву на казнь, а на деле её никто не казнит?
– Так я о чём тебе и толкую, балбесина, битый час! В общем, выдал я Медведю кошель серебра, - купец жалобно поморщился, как от зубной боли, - а он при помощи посредничества знакомца своего выкупил тебя у палача. Коли не успели бы мы, перепродали тебя сегодня, девка, в новую неволю…
– ---------------------------------
Огоньки свечей шарахнулись и затрепетали, зачадили чёрной копотью, словно напуганный кальмар.
– Лжёшь, сука! – одной рукой Шахрияр сдавил горло сказочницы, другой схватился за эфес сабли. – Говоришь, ни одна из них на утратила своей глупой головы? Говоришь, все наши палачи и вся стража в сговоре? Челядь наживается на своём господине, бессовестно обманывая его? И это будто бы ни один-два негодяя, это… все?
Лицо девушки побагровело. Она бессильно, по-рыбьи открывала рот, судорожно пытаясь вдохнуть.
– Я слишкой далеко позволил зайти тебе в твоих фантазиях, дочь визиря!
– Господин… - просипела Шахзадэ. – Если это и ложь, то… не моя, а… купца… господин…
Султан заскрипел стиснутыми зубами, с ненавистью глядя в выпученные глаза удушаемой, а после, будто нехотя разжав пальцы, грубо отпихнул её.
Девушка упала на подушки, скрючившись и надсадно кашляя.
– Я… всего лишь повторяю… его слова… - с трудом проговорила она между приступами.
Шахрияр метался по хоромине, словно тигр в клетке, рыча и хлеща себя хвостом по бокам.
– А вот мы и узнаем – что в тех словах, - прошипел он, - ложь или намёк на правду! Стоит только приказать нашей верной страже… - он осёкся и зыркнул на замерших у двери парадных солдат в павлиньих перьях, - нет… Прикажу нашему тайному отделению… э-э-э… Ааааа, шайтан! Кругом предатели! – выдернув саблю из ножен, он с яростью рубанул ею драгоценный сяньский фарфор на консоли эбенового дерева.
Грохот и кайф разрушения немного привели его в чувство.
– Мы прикажем нашей гвардии! Она-то уж наверняка верна престолу и династии! Она не дрогнувшей рукой вырубит крамолу во дворце и сложит к вечеру из неё большой костёр на площади Эль-Муралы!
Шахзадэ, морщась, потёрла шею рукой и с видимым усилием сглотнула.
– Мудрейший… - проговорила она и постаралась подавить рвущийся кашель. – Мудрейший без всякого сомнения прав. Крамолу необходимо вырубать, только… Стоит ли это делать сгоряча? Стоит ли отправлять на палаческую работу гвардию? Благородным всадникам, привыкшим к честному бою, это может показаться оскорбительным. Великий султан, провидящий сердца и помыслы, наверняка догадывается, чем может обернуться недовольство гвардии в… в условиях… - дочь визиря снова надсадно закашлялась, но Шахрияр не выразил нетерпения, он молча переждал приступ, таращась на советчицу круглыми, навыкате глазами. – В условиях, когда великому султану не на кого опереться… Кроме безмерно любящего его народа, разумеется! – сделала существенную поправку предусмотрительная интриганка. – Народ, конечно же, всегда поддержит и жизнь отдаст, но… Он за высокими стенами дворца и коваными воротами – он может и не успеть…
Султан медленно приблизился к достархану, кроша сапогами осколки фарфора и присел на корточки перед девицей.
– Что ты предлагаешь? – спросил он настороженно, с подозрением вглядываясь в черты её безмятежного лица.
– Надо созвать диван, повелитель. И мудрейших советников, и наипреданнейшего своему повелителю визиря. Они смогут подсказать богоспасаемому султану, как осторожно и грамотно выявить всех виновных и примерно наказать. Ибо действовать в этом случае надобно так, господин, чтобы ни в коем случае не подвергнуть опасности жизнь повелителя…