Кисельные берега
Шрифт:
– Слушай сюда! – грубо дёрнуло её за руку ночное явление. – Беги сейчас очень быстро! Попытайся, если успеешь, остановить его – пока он не убил всех твоих дочерей!
Встрёпанная девушка, которую сегодня пустили переночевать, резко оттолкнула хозяйку и припустила к лесу. Ударившись спиной о доски двери, женщина попыталась очухаться от внезапности и осознать смысл услышанного. А когда осознала…
Кира, на бешеной скорости летящая через лунный прогал, услышала несущийся ей вдогонку звериный вой самки, пронзённой в самое сердце страшным осознанием происходящего.
«Надеюсь, она успеет…» - мелькнула мысль прежде, чем на крыльях страха беглая коровница
Глава 24
По сравнению с открытой поляной под густыми кронами деревьев царила такая чёрная чернота – хоть глаз выколи: свет луны не пробивал дремучий купол из веток и листьев…
Несколько раз запнувшись и получив хлёсткой веткой по лицу, Кира вынуждена была, дабы не покалечиться, замедлиться, а после и вовсе перейти на осторожный шаг. Стало ещё страшнее… Адреналин стучал в ушах, требуя спасаться бегством, а она волоклась в непроглядном мраке, словно неживая, выставив руки вперёд и вздрагивая при каждом шорохе. Треснула ветка – внутри всё сжалось и обрушилось куда-то к пяткам… Ах, это же под моей ногой!.. Шорох слева – сердце подскочило и забилось в горле, пульсируя влажным, душащим комком… Блин, это всего лишь ночная птица!..
Так невозможно.
Кира остановилась, вжалась спиной в ближайшее дерево и принялась усиленно пялить глаза в кромешную тьму. Страх погони, невидимого, крадущегося людоеда с топором, обагрённого ещё тёплой кровью бедных девочек, сводил её с ума. Вот! Здесь он, здесь, за той сосной! – безошибочно настигающий её по резкому, мускусному запаху ужаса, источаемому вместе с холодным потом, бегущим по спине и вискам…
Что делать?
Безумие бежать сейчас в лесную чащу, рискуя заблудиться и погибнуть, блуждая без дорог и надежды их отыскать. Но ещё большим безумием казалось остаться на месте, вблизи просеки, до утра, чтобы по свету выйти на знакомую тропку. От одной только мысли затаиться здесь на всю ночь Киру начинала бить крупная дрожь, побуждая непослушные ноги немедленно сорваться с места и бежать, бежать, бежать! Неважно куда и неважно с какими последствиями – лишь бы подальше отсюда.
Разыгравшееся воображение услужливо подсовывало картинки людоедовой мести: да, если он их сейчас догонит – не просто зарежет, в фарш порубает, особенно если… если… успел своих…
Кира резко потрясла головой, отгоняя жуткие картины.
Где же пацаны? Растерялись мы с ними, жаль… Они хоть, конечно, и соплезвоны, и дурачьё бесполезное, а всё же – от людоеда бежать вместе веселее, чем… Что это? Что за шорох? Как будто сучья потрескивают под чьей-то ногой?
Подхваченная необоримой жутью, Кира сорвалась с места и побежала – оступаясь, падая, цепляясь за ветки… КПД её движения был так себе, конечно: шуму много, толку мало. Но что поделаешь: смертельно напуганный человек, подгоняемый реальной опасностью, редко мыслит разумно. И вообще мыслит…
Барахтанье в лесной чащобе лишило её остатков сил. Задыхаясь, девушка схватилась рукой за ветку, другой – за бок, в который будто раскалённую спицу втыкали. Повиснув на ветке-держалке, она дышала шумно и хрипло, втягивая пересохшим горлом воздух с усилием кузнечных мехов.
– Фройлян! – её дёрнули за подол платья.
Кира взвизгнула.
– Тихо! Тихо! – заполошно зашипел знакомый голос.
– Это я, Ганс!
Фройлян перевела дыхание и сглотнула.
– Где вы? – она наклонилась, потом опустилась на колени.
– Здесь! – откликнулись снизу. – Тут склон ямы какой-то… Залегли мы тут покамест.
– Зачем?! Дурачьё! Выбирайтесь немедленно и бежим отсюда – как можно скорее и как можно дальше!
– Мы не можем, - узнала Кира голос Фрица. – Спальчика ждём…
– Спальчика? – что-то не нравилась ей эта новость. – А он куда делся?
– Он вернулся в логово людоеда.
– Что?! Твою ж налево!.. Да вылезьте кто-нибудь из этой ямы! Такое ощущение, что мне вещают из могилы…
Под ногами у неё зашебуршало, и перед глазами материализовалась едва различимая тень.
– Ганс, ты?
Они сидели друг напротив друга, воткнув коленки в мягкий мох и шептали, максимально понизив голос:
– Что за нафиг? Зачем он вернулся?
– Пока мы бежали через просеку, он заприметил в углу её, прям по-над кромкой леса, крышу старого замшелого подвала. Вот и втемяшилось ему в голову, что это, вроде, и есть тайный людоедов схрон с припасами…
– Чёртов обжора!..
– Я ему: а вдруг там ледник с расчленёнными трупами? А он: если б у него на леднике трупы лежали, он бы не задумал нас резать. А я ему: а про запас? А он: ты поглянь, говорит, какие они все голодные – не, нет у них мяса, максимум - картоха… А я: а чего ж они голодные, коли у них подвал с харчами? А он: потому что людоед – тот ещё сквалыга, от домочадцев, говорит, картоху скрывает, сам по ночам ходит жрать в подвал!..
– Что за бред!
– Да с ним спорить бесполезно, ты ж знаешь, фройлян! Коли вбил себе чего в голову, так её хоть расшиби!
– И он пошёл проверять тот подвал?
– А как же! Велел его тут дожидаться…
Кира тихонько застонала. К чему это сумасбродство? Зачем он туда попёрся? Разве нормальному, вменяемому человеку могло бы прийти такое в голову! Бежать в дом к разъярённому маньяку, от которого только что еле ноги унесли, потому как, видите ли, этому гедонисту поужинать приспичило не ко времени! Пороть его, придурка малолетнего, некому! Да, некому, увы… Папаня с маманей – две кукушки – благополучно самоустранились… Бедный Спальчик… Ну что теперь делать?
– Что теперь делать? – повторила она вслух.
Ганс промолчал. Возможно, он пожал плечами, но в темноте этого, конечно, было не видно…
– ---------------------------------------------
Кира вздрогнула и очнулась.
«Я что, спала? – она резко села и огляделась. – Заснула в этой яме? Ну да, в ней… Сползла сюда вслед за Гансом дожидаться Спальчика с картохой и…»
Яма походила на старый выворотень, размытый дождями и талыми водами. Им, видимо, и являлась. По её неровным склонам, в разных живописных позах сопели уже почти различимые силуэты мальчишек.
Кира протёрла глаза и посмотрела на свою руку, покрутила перед глазами, растопырив пальцы – видать… Рассвет, должно быть, на подходе. А Спальчик, собачий сын, до сих пор не вернулся…
Легко прошуршав осыпающейся землёй, девушка выбралась из ямы.
«Что ж с тобой, с дураком, случилось? – подумала она и осторожно оглядела замершие в предрассветной неподвижности серые кущи. – Неужто попался в лапы этого жуткого маньяка и поплатился за своё неуёмное любопытство? Бедный ребёнок… - в груди что-то непривычно сжалось. – Да какая мне, собственно, разница? – удивилась она своей реакции. – Тут самой бы ноги унести, а я жалкую о мелком, сопливом, досужем, малознакомом чуваке! Который, кроме раздражения, никаких чувств более не вызывает! Сам же нарвался – ну и поделом!..»