Кисельные берега
Шрифт:
– Ну чего разоралась? – буркнула она в сторону суетливой подружки, медленно приводя поскрипывающие и похрустывающее тело в сидячее положение. – Люди спят, между прочим…
– Кирочка, прости! – легко раскаялась та. – Я просто хотела отдать пёсику остатки вчерашнего ужина, чтоб котелок помыть, но… Не дозовусь никак почему-то.
Кира раздражённо фыркнула – тоже мне, пропажа!..
– И пана стражника, - девчонка недоумённо пожала плечами, - тоже нету…
А вот это уже серьёзней.
Нахмурившись, бывшая коровница оглядела поляну. В самом деле… его нет и… Ну и что? Он что – уже
Разозлившись сама на себя, Кира принялась сердито собирать и увязывать вещи. Работа, правда, не умерила её беспокойства, напротив – оно усиливалось. Особенно после того, как все дела были переделаны, вещи приготовлены, завтрак отведён, костёр тщательно затушен… Да где же он?!
Не выдержав, наконец, напряжённой неизвестности, старуха полезла в кущи.
– Жди здесь! – приказала Пепелюшке.
Та испуганно шмыгнула носом и кивнула.
Подлесок в этом месте оказался до невозможности густым, почти непроходимым. Но Кира упорно продиралась сквозь переплетения ветвей, хрустела валежником, заглядывала за комли упавших деревьев. Аукать потерявшегося спутника она опасалась – мало ли кого в этих дурацких сказках дозваться можно… Да и как ему кричать? Как называть-то? Медведем? Имени-то его она так и не удосужилась узнать! Как же сильно в ней эгоцентрическое начало – ни до кого ни дела ей, ни искреннего интереса… Да, именно так и есть! Хоть и стало ей в последнее время казаться, что она черезчур заботлива и внимательна по отношению к этой дуре Пепелюшке. И к псине бесполезной. Ну и к Медведю, чего уж… Внимательна, ха! Приблазнится же такое! Как бы не так – даже именем не поинтересовалась! Интересно, что он об этом подумал? Ещё более укрепился в мнении о её гипертрофированном себялюбии и пренебрежении другими?..
– Гав!
– Ай! – Кира шарахнулась в сторону. – Сырник, ты?
Сырник разулыбался во всю пасть и вывалил между клыками радостный розовый язык. Но с места не стронулся: так и остался сидеть в корнях старой сосны, над понуро лежащим на опадке из хвои… огромным лохматым зверем.
Зверь поднял голову и покосился на случайно наткнувшуюся на него поисковицу. В глазах его отражались боль и уныние.
– Ме… Медведь? – мекекекнула Кира и на всякий случай попятилась. – Это ты или…
– Я, - подтвердил тот хрипло и понуро уронил голову на лапы.
– А… В смысле? То есть… Ну да, ясно, - она подошла к нему и присела рядом. – Рецессия типа…
Они помолчали. Что сказать? Какие слова утешения подобрать? Да и существуют ли слова, способные утешить в подобной беде?
– Решил прятаться от нас? – спросила она совсем не о том, о чём думала.
Медведь приоткрыл один страдальческий глаз и тут же мученически смежил его вновь.
– Тут горевать останешься? Не поведёшь нас к пряничному домику, а? Молчишь… Ну-ну. По-моему, глупо. Ты ведь теперь и сам заинтересован, насколько я могу судить, во встрече с Бригиттой – надо же узнать у неё, что именно пошло не так!.. Слышишь меня, эй?
Большая лохматая голова вздохнула и отвернулась.
Кира стиснула в кулаках сухие иголки опадка – как же его убедить?
– Ну ладно… - прокашлялась, - ладно… Предположим, тебе на меня наплевать. Предположим, и в собственное избавление ты уже не веришь. Предположим. А как же девушка, которой ты вчера клялся в истинной любви? Как же она – нежная, хрупкая, беспомощная – брошенная на произвол судьбы и на немощную старуху посреди леса? До неё тебе тоже нет дела теперь?
Медведь снова тяжко вздохнул и спрятал нос в лапы. Кира косилась на него выжидательно и лихорадочно перебирала в голове дальнейшие аргументы – всё какие-то жидкие и неубедительные. Нет, не получается найти нужные слова… Так что же – встать и уйти? Неужели он её даже не окликнет?
– Значит, нет? – осведомилась она сухо. – Ну, на нет и суда нет…
Поднялась с перекрученного соснового корня и решительно похрустела сквозь лещину прочь.
– Кира! – окликнули её немедля. – Куда тебя леший понёс? Лагерь ведь совсем в другой стороне! Неужели не помнишь, откуда пришла?
Переговорщица оглянулась, пряча победную радость: зверь поднялся на лапы и, уныло мотнув ей головой в нужную сторону, побрёл, указуя направление. Разом позабыв про свои старческие недомогания, Кира бодро посеменила следом. В душе её, только что пережившей страх разлуки, пело светлое ликование. Она его слышала. Она его не могла не слышать. Но объяснять уже никак не пыталась. Иначе пришлось бы признаться себе в том, в чём признаваться было страшно. Да и стрёмно, если честно…
Вывалившись из кущей на поляну, где скучала на узлах Пепелюшка, Кира решительно отодвинула беспокойные мысли и чувства и, скомандовав выступление, принялась распоряжаться своим сборным отрядом.
– Сырник, пшёл вон! Не крутись под ногами, скотина бесполезная! Пепелюшка, грузи эти узлы на Медведя! А этот возьми… Тот подай – я понесу! Котелок почему валяется? Не поместился? А где…
Пепелюшка до сей поры с недоумением и опаской глядевшая Кире за спину, где смущённо переминалась с лапы на лапу звериная ипостась её незадачливого жениха, вдруг вскрикнула и спрятала лицо в ладонях.
Кира услышала сдавленный полурык-полустон и глухие удары тяжёлой туши о мягкую лесную почву.
Не ожидая ничего хорошего, она медленно и неохотно повернулась. Нервно сглотнула…
Ну так и есть: промежуточную версию зверочеловека выгибало на траве, терзая мучительной трансформацией. Сердце Киры сжалось и замерло: она могла только смотреть, не в состоянии помочь или облегчить муки заколдованного. Всё, что оставалось - сцепив зубы и сжав кулаки, ждать окончания тяжкого процесса. Потом – отпаивать страдальца водой, утирать со лба холодную испарину, уложив его голову себе на колени, и бормотать глупые, шаблонные утешения…
В этот раз он отходил дольше. Был бледнее и измученней, что и не мудрено: второе превращение только за сегодняшнее утро. Есть от чего замучиться…
– Знаешь, - сказала Кира, когда парень оклемался и, переведя дух, задумчиво подтянул вновь обретённое человеческое тело к стволу осины, привалился к ней спиной, - если ты с такой частотой станешь и далее радовать нас подобными сеансами экзарцизма, я скоро заикаться начну.
Она встряхнула мокрый от пота платок и перекинула его через ветку.