Китаеза
Шрифт:
Немец что-то буркнул, но не тронулся с места до тех пор, пока брус не был укреплен как следует.
– Ну, готов ваш китаеза?
– Да вы взгляните на него, - последовал ответ.
– Разве это тот?
Шеммер открыл рот от удивления. Несколько секунд он забористо ругался, с сожалением поглядывая на сооруженную собственными руками машину, которую ему очень хотелось испытать.
– Вот что, - сказал он наконец.
– Откладывать никак нельзя. Мои пятьсот китайцев лодырничают здесь уже три часа. Не могу же я терять еще три часа работы из-за того, что нам подсунули не того человека. Так или иначе, дело надо довести до конца. Ведь это же всего-навсего китаеза.
Сержант вспомнил предстоящую ему утомительную поездку, вспомнил хорошенькую дочь торговца жемчугом и призадумался.
– Даже если это раскроется, все свалят на Крюшо, - настаивал немец. Но как это может раскрыться? А Чоу во всяком случае не пойдет жаловаться.
– Крюшо тут ни при чем, - возразил сержант.
– Видимо, тюремщик спутал.
– Так нечего и откладывать. Как бы там ни было, мы не виноваты. Разве этих китаез отличишь одного от другого? Скажем, что выполняли инструкцию, а какого нам китаезу прислали - это уж дело не наше. Да я просто не могу вторично отрывать всех кули от работы.
Они разговаривали по-французски, и хотя А Чо не понимал ни слова из их разговора, ему было ясно, что сейчас решается его судьба. Ему также было ясно, что последнее слово принадлежит сержанту, и он, не отрываясь, смотрел ему в рот.
– Так и быть, - решился, наконец, сержант.
– Валяйте. Ведь это всего-навсего китаеза.
– Испытаем еще раз для верности.
– Шеммер пододвинул ствол банана, а нож снова поднял к верхней перекладине.
А Чо пытался вспомнить изречения из "Трактата о пути к спокойствию". "Живи в мире со всеми", - пришло ему на ум, но тут это было неприменимо. Жить ему не придется. Сейчас он умрет. "Прощай злобствующих", - но чью злобу ему прощать? Шеммер да и все остальные действовали без всякой злобы. Для них это была работа, которую нужно выполнить, - такая же, как расчистка джунглей, постройка плотины, разведение хлопка. Шеммер дернул веревку, и А Чо позабыл про "Трактат о пути к спокойствию". Нож опустился, начисто отделив кусок ствола.
– Чудесно!
– воскликнул сержант, поднося спичку к папиросе. Чудесно, друг мой!
Шеммеру было приятно, что его похвалили.
– Поди сюда, А Чоу, - приказал он на таитянском наречии.
– Но я не А Чоу, - начал было тот.
– Молчать!
– прервал его грозный окрик Шеммера.
– Раскрой только рот, я тебе голову проломлю.
Немец погрозил А Чо кулаком, и тот замолчал. Что толку спорить? Все равно белые дьяволы сделают по-своему. А Чо дал себя привязать к поставленной стоймя доске вышиной в человеческий рост. Шеммер так туго стянул ремни, что они врезались в тело А Чо. Ему было больно, но он не жаловался. Боли скоро не станет. Он почувствовал, что доска опрокидывается, и закрыл глаза. В то же мгновенье перед ним предстал его сад размышления и отдыха. Ему казалось, что он сидит в саду. Ветер навевал прохладу, и колокольчики нежно звенели в ветвях. Птицы сонливо чирикали, а из-за высокой стены доносился приглушенный шум деревенской жизни.
Потом А Чо почувствовал, что доска остановилась, и, по тому, как напряглись одни и расслабились другие мышцы, понял, что лежит на спине. Он открыл глаза. Прямо над ним, сверкая на солнце, висел нож. Он увидел подвешенный Шеммером брус и заметил, что один из узлов распустился. Потом он услышал резкий голос сержанта, отдававшего команду. А Чо поспешно закрыл глаза. Ему не хотелось видеть, как опустится нож. Но он его почувствовал - на одно мимолетное и бесконечное мгновенье. И в это мгновенье он вспомнил Крюшо и то, что Крюшо говорил. Но Крюшо был не прав. Нож не щекотал. Это было последнее, о чем он подумал, перед тем как навсегда перестал думать.