Китай-город
Шрифт:
— Гогартовская сцена, — сказал он, — но ее ужасно жаль, она ведь очутится sur la paille, [153] как в мелодрамах говорится. Я подумал, что спасителем можете быть только вы.
— Почему? — со смехом вскричал Палтусов.
— Купцов много знаете…
— Вот что…
Но на вопрос, кто такой этот Гордей Парамонович, Пирожков затруднился ответить. Он не был уверен — прозывается ли он Федюхиным или Дедюхиным.
— Такого не знаю, — уже деловым звуком откликнулся Палтусов.
153
Буквально: "на
Ему рад он был услужить хоть чем-нибудь. Этого человека он выделял из всего московского обывательства и никогда на него и в помыслах не рассчитывал. Он записал его в разряд милых, бесполезных теоретиков и даже, когда раз об нем думал, сказал себе: "Если Пирожков проест свою деревушку и я к тому времени буду в капиталах, — я его устрою".
— Справьтесь, друг, справьтесь… Кто-нибудь из ваших знакомцев.
— Да кто он такой?.. ну хоть приблизительно.
— Кажется, кирпичом промышляет.
— Чудесно! Коли это так, тогда мы до него доберемся. Да позвольте, может быть, и я вспомню… Дедехин… Федюкин…
Палтусов начал припоминать. Пирожков окликнул его:
— Андрей Дмитриевич!
— Что прикажете, дорогой?
— Ведь купец в самом деле все прибрал к своим рукам… в этой Москве…
— А вы как бы думали? — с этими словами Палтусов вскочил и заходил перед диваном.
Он попадал на свою любимую тему.
— Вы дайте срок, — прибавил Пирожков, — тут еще другая история… вас тоже просить приказано… но только на обед… И здесь купец, и там купец…
— Раскусили? — с разгоревшимися глазами вскричал Палтусов, наклоняясь к гостю. — Я говорю вам… никто и не заметил, как вахлак наложил на все лапу. И всех съест, если ваш брат не возьмется за ум. Не одну французскую madame слопает такой Гордей Парамоныч! А он, наверно, пишет «рупь» — буквами «пь». Он немца нигде не боится. Ярославский калачник выживает немца-булочника, да не то что здесь, а в Питере, с Невского, с Морской, с Васильевского острова…
Речь Палтусова прервал звонок.
— Приемный час? — спросил Иван Алексеевич.
— Нет… я позднее принимаю… Это кто-нибудь свой. Может, Калакуцкий… мой, так сказать, принципал… Вот было бы кстати… Он, наверное, знает.
— Он ведь "entrepreneur de b^atisses", [154] как в песенке поется?
— Именно.
Палтусов ввел в кабинет Калакуцкого и тотчас же познакомил с ним Пирожкова.
Иван Алексеевич не без любопытства оглядел фигуру подрядчика "из благородных" и остался ею доволен; она показалась ему достаточно типичной.
154
подрядчик по строительным работам (фр.).
— Душа моя, — торопливо захрипел Калакуцкий, — я к вам на секунду… завернул, чтобы напомнить насчет…
Он отвел Палтусова к окну и басовым хрипом досказал ему остальное.
Палтусов только кивал головой. По тому, как он держался с «принципалом», Иван Алексеевич заключил, что подрядчик им дорожит. Так оно и должно было случиться… Ловкий и бывалый молодец, как Палтусов, стоил дюжины подобных entrepreneurs de b^atisses, про которых поется в шутовской песенке… Пирожков стал ее припоминать и припомнил весь первый куплет:
Que j'aime `a voir autour de cette tableDes scieurs de long des 'eb'enistes,Des entrepreneurs de b^atisses,Que c'est comme un bouquet de fleurs! [155]— Вот, Сергей Степаныч, обяжите маленькой услугой моего приятеля, — заговорил громко Палтусов и подвел Калакуцкого к дивану.
— Чем могу?
Палтусов объяснил, в чем дело.
— Как зовут этого Гордея Парамоныча?
— Не то Федюхин, не то Дедюхин, — стыдливо произнес Иван Алексеевич.
155
Как приятно мне видеть за этим столом пильщиков, столяров и подрядчиков. Это подобно букету цветов! (фр.)
— Федюхин!.. А!.. Не Федюхин, батюшка, Нефедин… Это вот так! Каменоломни имеет…
— Да, да!.. — обрадовался Пирожков.
— Знаю… мужик простота.
— А не плут?
— Плут… разумеется… но плутует он по-христиански, простота… жирный… все у него приказчики… Жена, говорят, бьет его… По пяти дней запоем пьет каждый месяц.
— Как вы все это знаете? — вырвалось у Пирожкова.
— Еще бы, на том стоим… Его просить… да о чем же, я все в толк не возьму.
— Сергей Степаныч, вы позвольте мне, — вмешался Палтусов. — Вы ведь в делах с ним…
— Был, да и теперь еще придется по весне.
— Ну, так я от вас съезжу… и с Иваном Алексеевичем мы обсудим… чего практичнее добиваться для этой Гужо.
— Вот и прекрасно… Какой у вас приятель-то, — указал Калакуцкий Пирожкову на Палтусова. — На все время есть!.. Сделал бы другой?.. Держите карман!.. Андрей Дмитриевич у нас единственный… Вот всероссийская выставка будет на Ходынском поле… Будем его выставлять!.. Mersi, mersi, mon cher… Еще на пару слов… Мочи нет как тороплюсь… Мое вам почтение, — он кивнул Пирожкову и увлек Палтусова в столовую.
Там еще минуты с две слышался его хрип, который то опускался, то поднимался. Оба чему-то рассмеялись и шумно пошли в переднюю.
"Хлестко живут, — думал Иван Алексеевич, располагаясь поудобнее на диване, — в гору идут… Тут-то вот и есть настоящая русская жизнь, а не там, где мы ее ищем… Палтусов и я — это взрослый человек и ребенок".
Но Иван Алексеевич не способен был кому-либо завидовать. Ему надо одно: быть более хозяином своего времени. Это-то ему и не удавалось. Быть может, с годами придет особый талант, будет и он уметь ездить на почтовых, а не на долгих в своих занятиях, в выполнении своих работ.