Китайская головоломка
Шрифт:
Теперь предстояло выявить, насколько за это время сблизились позиции противостоящих сторон и можно ли говорить о плодотворном сотрудничестве между ними.
И пленум, и съезд официально констатировали, что между сторонами поддерживаются более тесные, чем прежде, рабочие контакты, благодаря чему удалось стабилизировать экономическую, а также политическую ситуацию в республике. Положительным моментом было и то, что все решения и на этом, и на другом форуме принимались единогласно. Однако…
Мао Цзэдун бойкотировал работу пленума. Еще на стадии подготовки к нему он заявил, что не сможет принять в нем участие «в связи с плохим состоянием здоровья».
На съезде же он, «выздоровев», выступил с основным докладом, внешне выдержанном в полном соответствии
Чем же закончились эти два форума? Кто на них выиграл? А кто — проиграл? На эти вопросы отвечает участник обоих форумов О. Браун:
«5-й пленум пополнил ЦК новыми членами и кандидатами. Он избрал новое Политбюро, в состав которого, если мне не изменяет память, вошел и Мао Цзэдун, и утвердил Бо Гу генеральным секретарем. II Всекитайский съезд Советов в свою очередь утвердил Мао Цзэдуна председателем Исполнительного комитета Временного Центрального правительства Китайской советской республики, но не назначил его председателем Совета народных комиссаров. Этот пост по рекомендация пленума ЦК занял Ло Фу, который остался также секретарем ЦК. Заместителями председателя Исполнительного комитета были избраны Сян Ин и Чжан Готао (заочно). Бо Гу и Ло Фу формально вошли и в состав Реввоенсовета.
Таким образом, большинство ключевых постов в ЦК и правительстве было занято марксистско-ленинскими кадрами. Однако было бы ошибочным делать отсюда вывод, что стала проводиться их политическая линия. Ни 5-й пленум ЦК, ни II съезд Советов не внесли окончательной ясности в основные вопросы китайской революции, по которым издавна существовали разногласия и, следовательно, сохранялась почва для будущих распрей.
…Мао Цзэдун мог быть доволен съездом. Он укрепил свой авторитет политического руководителя Центрального советского района и теперь готовился взять реванш за двойное поражение в ЦК. Под ширмой политического единства и товарищеского сотрудничества он вновь развернул борьбу за руководящее положение в партии, правительстве и армии».
Неоднократно упоминавшийся Отто Браун, немецкий коммунист, сразу же по окончании весной 1932 года Военной академии имени М. В. Фрунзе был направлен Исполнительным комитетом Коминтерна в Китай, где пробыл семь с половиной лет, до осени 1939 года. «В общих чертах, — пишет он в своих мемуарах, — моя задача заключалась в том, чтобы в качестве военного советника помогать Коммунистической партии Китая в ее борьбе на два фронта: против японских агрессоров и против реакционного режима Чан Кайши». А это предполагало постоянный контакт Ли Дэ, как называли Отто Брауна его китайские коллеги, с высшими руководителями KПK, включая Мао Цзэдуна. С ним он лично встречался и беседовал, а также наблюдал его поведение на заседаниях Политбюро и даже его Постоянного комитета в течение нескольких лет. Каким запечатлелся председатель Мао в памяти Ли Дэ?
«Стройный, худощавый человек лет сорока, он поначалу произвел на меня впечатление скорее мыслителя и поэта, нежели политического деятеля и солдата. В тех редких случаях, когда мы встречались в непринужденной праздничной обстановке, он вел себя сдержанно и с достоинством, подбивая, однако, других на выпивку, болтовню и пение. Сам он в разговорах отделывался афоризмами, которые хотя и звучали вроде бы безобидно, но всегда имели скрытый смысл, а порой содержали и злой сарказм. Так, я долго не мог привыкнуть к таким острым блюдам, как жареный стручковый перец, излюбленная еда в Южном Китае, особенно на родине Мао, в Хунани. Это дало повод Мао язвительно заметить: «Красный перец — пища настоящего революционера» и еще: «Кто не выносят красного перца, тот не солдат». Когда впервые встал вопрос, следует ли нашим главным силам прорывать блокаду Центрального советского района, он ответил иносказательно — цитатой, по-моему, из Лао-цзы: «Плохой мясник разрубает кости острым топором, хороший — отделяет их друг от друга тупым ножом». Он вообще имел обыкновение обращаться к образам фольклора и цитировать китайских философов, полководцев и государственных деятелей прошлого. Мне говорили, что ставшие известными восемь политических и четыре тактических принципа Красной армии он также частично позаимствовал из истории, в частности из лозунгов Тайпинского восстания во второй половине XIX века. Тезис о том, что войска должны вступать в бой только при полной уверенности в победе, созвучен аналогичному положению из «Трактата о военном искусстве» древнекитайского полководца Сунь-цзы. Правда, это не помешало ему во время Великого похода цитировать и другое место из того же Сунь-цзы, где говорится, что солдат надо размещать на таких позициях, откуда они не могут удрать, и тогда они будут стоять насмерть. Упоминавшийся выше афоризм о красном перце Мао варьировал в зависимости от ситуации. В Юньнани символом подлинного революционера стали кубики опиума, которыми Красная армия расплачивалась вместо серебра, а в Сикане — вши, которые буквально съедали нас. Подобные поговорки, сравнения, образы, перечень которых можно было бы умножить, выдавали его утилитарный, прагматический образ мышления, но они достигали цели, так как употреблялись каждый раз по какому-нибудь конкретному поводу. Мао использовал их не только в личных разговоpax или в узком кругу. Я сам был свидетелем того, как он умел увлечь за собой крестьян и солдат посредством легко запоминающихся лозунгов и революционных фраз.
Разумеется, он прибегал и к известной ему марксистской терминологии. Но его знания марксизма были весьма поверхностны. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление, и Бо Гy подтвердил это… Мао в присущей ему эклектической манере истолковывал марксистские понятия, вкладывая в них совершенно иное содержание. Так, он часто говорил о пролетариате, но понимал под ним отнюдь не только промышленных рабочих, а все беднейшие слои населения: батраков, мелких арендаторов, ремесленников, мелких торговцев, кули и даже нищих… Гегемонию и диктатуру пролетариата — Мао употреблял поочередно оба этих термина — он сводил к господству коммунистической партии, которое воплощалось через власть Красной армии…
Но еще больше, чем на «народнических замашках», как мы говорили в шутку, его влияние основывалось на традиции многолетней вооруженной борьбы, в ходе которой он стал своим среди крестьян. На горожан, не участвовавших в этой борьбе, он обычно смотрел презрительно… Он признавал только вооруженную борьбу крестьянской армии. Будучи во власти иллюзии, будто только он один призван довести до победы революцию, как он ее себе представлял, Мао считал дозволенным любое средство, которое приближало его к цели к личной неограниченной власти».
Первая Китайская советская республика просуществовала недолго. В течение первой половины 1934 года она была почти полностью блокирована войсками Чан Кайши. Встал вопрос о прорыве блокады и выходе на оперативный простор.
16 октября 1934 года в обстановке строжайшей секретности Красная армия покинула Жуйцзинь и направилась на юго-запад, с тем чтобы начать, как это стало ясно позже, Великий поход на 25 тысяч ли, который завершится созданием новой, главной базы КПК — Особого района с центром в Яньани.
Тогда же, как пишет в своих мемуарах П. Владимиров, «партией руководил Бо Гу, а военными действиями — Ли Дэ (Отто Браун)». Подтверждает это и Мао Мао: «Мао Цзэдун к тому времени давно уже оказался не у дел, руководство ЦК партии было захвачено Бо Гу, проводившим линию Ван Мина и находившимся под его влиянием. Главная военная власть была сосредоточена в руках военного советника Ли Дэ. Ван Мин уже давно переехал за десятки тысяч ли в столицу СССР Москву и оттуда, опираясь на Коминтерн, издали управлял партией и армией в Китае и держал в своих руках судьбы китайской революции».