Китайские миллионы
Шрифт:
Японцы молча сели, храня удивленный вид и переглядываясь.
— Господа! — начал он по-английски, высокомерным тоном, который, как он с первого слова своего заметил, импонировал японцам. — С первого моего выхода на палубу «Тагасаго Мару» я вас признал, но… я не имел нужды в вас до сих пор и потому не беспокоил. Я не думал, что вообще буду иметь нужду в вас, но теперь нахожу, что, послав вас в помощь мне, Ситрева, как и всегда, поступила благоразумно.
При имени «Ситрева» японцы заметно вздрогнули, но быстро переглянулись, и один из них, волнуясь и приподняв
— Сэр, вы, очевидно, принимаете нас за других, — мы вас не понимаем. Мы действительно видели вас на «Тагасаго Мару» и, вероятно, и дальше с вами поедем сегодня вечером на «Генерал Шанзи» в Европу, но… нас никто не посылал вам в помочь. Мы едем в Европу по торговым делам.
Будимирский улыбнулся. Молча и неторопливо он расстегнул жилет и ворот рубахи и достав оттуда висевший на золотой цепочке амулет Ситревы, показал его японцам…
Маленькие человечки, дрожа, вскочили на ноги и умоляюще протянули руки к Будимирскому, тот, с серьезным, торжественным выражением, поднял правую руку, сложив большой и указательный палец вместе и прижав остальные к ладони, произнес «Аум».
— Аум! Аум! — откликнулись японцы, повторяя жест секты и склоняясь перед авантюристом.
Будимирский спокойно сел, спрятал талисман, застегнулся и пытливо взглянул на стоявших перед ним японцев.
— Садитесь, нам надо говорить! — приказал он им.
— Сэр, мы готовы к вашим услугам, — пробормотал один из них.
— Мы слушаем ваши приказания! — добавил другой почтительно.
— Вас зовут?
— Моту! — привстал один, чуть-чуть повыше и постарше. — Хако! — добавил другой.
— Вы, конечно, знаете уже, ибо должны следить за каждым моим шагом, оберегая меня от всех неприятностей и устраняя все препятствия, что я сегодня сделал перевод всех наших денег в Париж и Лондон, причем сделал это, конечно, не на свое имя. Само собою, банк здесь не сделал никаких на это замечаний, но я уверен, что об этом подозрительном, с английской точки зрения, факте банк сообщит английскому правительству, точнее — министерству колоний, быть может, через свое лондонское правление; и британское правительство, конечно, найдет возможность придраться к чему-нибудь, чтобы задержать деньги и… меня, отчего погибнет наше дело. Вы должны помочь мне.
— Приказывайте! — одновременно перебили Будимирского японцы.
— Я не знаю, что нужно сделать, подумайте вы…
Японцы быстро заговорили друг с другом на своем языке, часто поминая слова «British mail» (британская почта) и «Генерал Шанзи»…
— Донесение по телеграфу отправлено не будет, — заговорил Моту, — дорого и… бесполезно. Банк, если отправит его, то почтой на отходящем сегодня «Генерал Шанзи» французской компании «Messagerie Maritime». Здесь захватить пакет нельзя, — надо на стимере, и это возможно будет, если… если здешний японский консул из наших… Мне кажется, что это так, но мы не уверены в этом… Если да, то в пути мы добудем пакет и передадим вам…
— Нет, я останусь здесь на некоторое время, — возразил Будимирский.
— Останетесь?! — воскликнули Моту и Хако.
— Сделав вид, что уезжаю с «Шанзи», — добавил Будимирский, — так нужно. Я пробуду в Макао столько времени, сколько нужно, чтобы узнать результаты вашей попытки, да и по другим причинам мне нужно остаться здесь… Когда вы можете вернуться, если все удастся вам?
— «Messagerie Maritime» имеют первую остановку в Сайгоне, четыре дня пути отсюда… Когда идут оттуда встречные — мы узнаем в консульстве. Но нужно торопиться туда, — Хако взглянул на часы: — четвертый час, а «Шанзи» уходит в 8, — едемте…
Они двинулись, и на пути к ограде, где стояли паланкины Будимирского и японцев, Моту объяснил авантюристу его роль.
Через час кули Будимирского остановились на Queen Street’е у красивого, массивного здания, над которым развевался японский флаг.
Японцы ехали сзади шагах в двухстах. Будимирский приказал по-английски доложить о себе и сейчас же был введен в кабинет консула, такого же маленького желтого человека с жидкими усиками и мочальной бородкой, как и все его соотечественники.
Теперь уже Будимирский был уверен в себе. Консул сделал Будимирскому английский shake hands и просил сесть. Авантюрист, не отвечая ни слова на приветствие, сел, расстегнулся и, вынув амулет, молча и строго глядя на консула, поднес амулет к его глазам. Желтый японец не побледнел, а позеленел и, схватившись за борт стола, в паническом страхе приподнялся, впившись глазами в Будимирского… Этот таинственный знак высшей власти, который он видел раз при посвящении, перед которым он, как перед величайшей святыней, должен преклоняться, повинуясь, — находится в руках европейца… миссионера, вдобавок…
— Аум! — поднял руку Будимирский.
— Аум! — трепетно ответил ему консул.
— Восток будет принадлежать сынам Востока!
— Аминь! — ответил консул, — приказывайте!
— Два ваши соотечественника, мои подчиненные, здесь у вас в приемной, вероятно, — они вам объяснят, в чем дело, я же оставаться здесь не должен: — с этой карточкой, дней через пять к вам за новостями явится дама, — вы ей сообщите все, что будете знать. — Пока, до свидания!
Произнеся еще раз «Аум!», Будимирский вышел в приемную и пропуская мимо себя в кабинет японцев, его ожидавших, сказал им: «Наш! Увидимся на пристани». Через 10 минут он был у себя в отеле, сытно пообедал, приказал разбудить себя в 7 часов и мирно заснул, как будто провел день самым буржуазным образом.
Засыпая, он пробормотал лишь: — Славная однако, вещь, этот амулет…
VI. Макао
Совсем стемнело уже, когда бой3 разбудил Будимирского. «Пора!» подумал он, взглянув на часы, и начал быстро собираться, приказав подать счет. Не прошло и 10 минут, как он, сопровождаемый поклонами и пожеланиями всего персонала отеля, усаживался в джин (колясочка дженрикши), а еще через 10 минут был на набережной, где от небольшой пристани отходили шлюпки и катера, отвозящие пассажиров на «Генерал Шанзи», качавшегося на волнах где-то далеко на рейде.