КК. Книга 8
Шрифт:
Там, чуть в стороне от дороги, по которой я мчалась на Колибри, между замком и огромным парком стояло шестиугольное плетеное Дерево сезонов, небольшое, в полтора человеческих роста, все украшенное игрушками и разноцветными лентами. Мы украшали его вчера после встречи с Ирвинсом (дворецкий, почувствовав нашу слабость касательно пирожков, решил извлечь максимум пользы), церемонно прикрепив парочку лент и уступив право дальше развлекаться слугам. А ныне рядом с Деревом сезонов на выпавшем с утра снежке, под солнечным небом, боролись герцог Дармоншир и будущий граф Мелисент-Кембритч, если я правильно
Я разглядывала мужа и кривилась от горечи. Тело у него было превосходным. Я любила его тело и слишком хорошо помнила его. Как и то, почему я больше не могу к нему прикоснуться.
Метрах в пяти от них скорбным изваянием застыл Ирвинс - тепло одетый, с подносом в руках. На подносе исходил парком кувшин с чем-то горячим (или горячительным) и стояло несколько стаканов и открытых бутылок вина.
Берни в очередной раз обхватил Люка за пояс, завалил его на землю, но тот как-то хитро подставил подножку, и они вдвоем покатились по снегу. Леди Лотта наблюдала за этим с едва заметной улыбкой терпеливейшей из матерей, мне же хотелось одновременно злиться и хихикать. Злиться - потому что как смеет он развлекаться, когда кругом виноват? И когда мне так плохо?
С каким-то нездоровым упорством ковыряя рану, которая и так и не думала заживать, я в понедельник, после нашей стычки в столовой, замазав кремом саднящие губы, нашла в своих вещах и впервые прочитала досье Люка. Закончила чтение глубокой ночью, закончила и сожгла папку, трясущимися от злости и ревности руками выдирая листы и кидая их в камин.
«Вступил в интимную связь с женой подозреваемого», чтобы добыть информацию, и «блестяще раскрыл дело», «предложил покровительство» какой-то оперной певичке, дабы уничтожить компромат на одного из министров, хранящийся у нее, «сошелся с дочерью Валенского» и раскрыл заговор против короны… Десятки дел, и почти в каждом - какая-нибудь женщина, с которой он спал. И это только по работе. А сколько их было у него помимо службы в Управлении? Сотни?
Я понимала, сколько пользы он принес стране, и будь это кто-то другой, я бы точно зачитывалась сухим казенным описанием его подвигов взахлеб, будто приключенческим романом. Но это был он, мой Люк. Мой!
«Это я, - говорил он мне, - я такой и есть, Марина».
Да, только раньше я легко закрыла на это глаза и заранее простила ему его прошлое. И сейчас прекрасно понимала, что взялась за досье, дабы укрепиться в своем решении. Потому что иногда накатывали минуты слабости, и мне хотелось прийти к нему, прижаться и забыть обо всем.
Только так нельзя. Нельзя. Мне все ещё было очень больно и плохо, и я каким-то чутьем понимала, что пока не выболит, не зарубцуется, нельзя. Иначе злость и презрение к себе и к нему будут прорываться и я просто не смогу спокойно жить рядом дальше. Вот если зарубцуется…
С улицы опять раздались крики - теперь братья носились по снегу друг за другом, как пара молодых, одуревших от запаха весны охотничьих псов.
– Берни его обожает, - заметив мой удивлённый взгляд, проговорила леди
– Они никогда не общались плотно, но с тех пор как Люк вернулся в Инляндию, очень сблизились.
– Его трудно не обожать, - согласилась я, стараясь, чтобы не дрожал голос. К чести леди Шарлотты, она сдержалась и не стала ничего спрашивать и в этот раз.
Почти неделя со свадьбы принесла мне немало открытий про Люка. Я узнала, что он может быть пугающим и подавляющим, увидела, что способен так легко дурачиться, как сейчас. Наблюдала за его бережным, почти трепетным и немного смущенным отношением к матери и ироничным - к брату и сестре, и даже немного ревновала. Ловила тоскующие, жадные взгляды в свою сторону и передергивала плечами от противоречивых чувств.
Всего несколько дней, а Люк, которого я знала, любила и ненавидела, вдруг оказался куда больше и глубже, чем я себе представляла. Что же будет через год? Или через десять лет?
«Если у вас будет этот год или десять лет».
Начала портиться погода - солнце быстро затянуло серой хмарью, посыпался снег. Сначала легкий, прозрачный - но за какие-то минуты начала заворачиваться метель. Извозив напоследок друг друга в сугробах, Люк и Берни поднялись и пошли к застывшему, засыпанному снежком Ирвинсу. Взяли по бутылке вина, начали пить - дворецкий ловко наливал в стаканы дымящийся напиток, и они чередовали его с алкоголем. Затем, обнявшись и о чем-то оживленно беседуя, направились к входу в замок - бедолага Ирвинс как-то умудрился поднять их одежду и шел следом, нагруженный выше головы, и при этом ухитряясь оставаться величественным.
Навстречу братьям вышел начальник местной безопасности Жак Леймин в сопровождении капитана Осокина, руководителя отряда моей личной гвардии. Отряд из двадцати человек прибыл сегодня с утра. Василина в телефонном разговоре сообщила, что выделяет мне гвардейцев из рудложского полка. Конечно, не столько, сколько Поле и Ангелине - они имели право на «королевскую сотню», но все равно неплохо.
– Будем надеяться, что Алина с Каролиной погодят с замужеством, - заметила я с легкой язвинкой, не став спорить.
– Иначе в Рудлоге закончатся гвардейцы.
Безопасник и начальник моей гвардии, поздоровавшись с Люком, двинулись вокруг замка - Леймин что-то объяснял капитану под усиливающейся метелью. Скоро видимость стала совсем плохой, и мы с леди Шарлоттой отошли от окна и вернулись к обсуждению официальной церемонии.
Позже, уже из своих покоев, я позвонила Кате, чтобы поздравить ее с праздником, и во время общения прислушивалась к набирающему обороты снежному урагану за окном. Деревья в парке гудели и клонились к земле, и смотреть на улицу было жутковато.
– У нас тоже метет, - говорила Катя в трубку.
– Сидим дома, празднуем.
– Свидерский у тебя?
– поинтересовалась я, подходя все-таки к окну. Мне послышался стук, будто где-то с грохотом захлопнулись ставни.
– Нет, - я чувствовала, как Катя улыбается.
– Он вчера вечером приходил. Принес нам с девочками подарки. Саша очень занят сейчас. Иногда не может зайти и звонит.
Я нахмурилась, всмотрелась - метель за окном явно наливалась серебристым сиянием. Потерла глаза - показалось или нет?