Кладбище богов
Шрифт:
Наконец Петрович отставил пустую тарелку, проглотил последние крошки хлеба и, обессиленный, прислонился к стенке кухни.
Туф продолжал что-то весело рассказывать, похоже, у него давно не было столь благодарного и молчаливого слушателя. Подошли еще несколько сторожевых, всем было интересно поглазеть на незваного гостя и посмеяться над его рассказом про двухдневный переход из Ширы в Дервейг.
И вдруг в голове Петровича словно щелкнул выключатель. Сказались сытость, отдых, чувство облегчения после долгих
Он поспешно повернулся к Туфу.
– Вы скажите там своим, старшим, – запинаясь, проговорил он, – беда будет. Страшная беда, люди погибнут, много людей…
Сторожевики, которые только что весело хохотали, уставились на него с удивлением.
– Я сам видел, – продолжал Петрович. – Гурцоры в подвалах выращивают разных страшилищ. И переправляют их, куда хочешь, как по почте. Я и сам так же переправился. Здоровьем жены клянусь, все правда. Все своими глазами видел. Там целый подземный зоопарк, и за каждой дверью – по чудовищу. Жуткие! Гурцоры их сами боятся…
Петрович осекся. Сторожевики больше не смеялись. Они смотрели на него с жалостью.
– Говоришь, из Ширы пешком пришел, – изрек Туф и похлопал его по плечу. – Ты не переживай. Дорога дальняя, трудная, мало ли что почудится…
– Да правда же, клянусь вам, чем хотите!
– Все нормально, муммо! Ты отдыхай. Все будет нормально.
Как-то очень быстро, всего за полдня, Петрович обжился на заставе. Уже назавтра он бодро бегал за водой, чистил овощи и таскал ведра с углем для кухни. Настроение было не то чтобы радужное, но все-таки небезнадежное.
В это время обитателей заставы насчитывалось всего-то десятка два – дежурная смена и обслуга. Основная часть сторожевиков разъехалась по патрулям, либо сопровождала караваны. Работы было немного, жизнь представлялась по-санаторному праздной.
Петрович чувствовал, что и в голове у него устанавливается какой-то прежний порядок – добрый, спокойный и деловой. Раньше, когда за стеной выли ночами адские чудища, об этом и речи идти не могло. Прошлое казалось жутким сном, после которого просыпаешься со вздохом облегчения.
Его по-прежнему грызла мысль про Гостиницу и адские опыты под землей. Петрович волевым усилием гнал эти переживания прочь. Он справедливо полагал, что это совершенно не его ума дело.
…После чудесного обеда Петровичу поручили ответственное задание – оттащить за территорию, в помойную яму, бак с очистками и объедками.
Бак был легкий, Петрович сделал все шутя. Вытряхнув последние кусочки, он уже собрался возвращаться, как вдруг взгляд зацепился за что-то там, на дне ямы.
Он даже встал на колени, чтобы получше рассмотреть.
В
Обратно Петрович несся как ветер, чуть не забыв про бак. Возле ворот он увидел Туфа, тот по обыкновению весело болтал с двумя приятелями-сторожевиками.
– Слышь, а это у вас откуда? – Петрович потряс в воздухе кроссовкой.
– А что это? – Туф пригляделся и поморщился. – Понравилось? Ну, носи на здоровье!
И все трое беззлобно расхохотались.
– Откуда это тут? – чуть не плача повторил Петрович.
– Да откуда ж нам знать, муммо? Мы за всякий хлам в помойке не в ответе.
– От людей осталось, – припомнил один сторожевик. – Были у нас тут двое…
– Кто? Где они? – у Петровича бешено колотилось сердце.
– Да кто ж упомнит?
– Один вроде из самой Академии, – припомнил второй сторожевик. – Кажется, даже магистр. А с ним еще паренек какой-то.
– Какой? Как зовут?
– Да кто их знает? – развел руками первый сторожевик. – Были – ушли.
– Может, командир помнит, – предположил второй сторожевик. – Вроде он с ними разговаривал. Вернется, спросишь, муммо.
Петрович опустил голову и побрел прочь. Через минуту он уже сидел один в закутке между угольным сараем и забором. Он думал, он пытался собраться с мыслями, но те затеяли чехарду и принялись перескакивать с одного на другое.
Петрович сидел неподвижно на старом перевернутом ведре и не сводил глаз с кроссовки «Найк», лежавшей перед ним.
«Все будет нормально, муммо. Все будет нормально…»
Влад спустился по лестнице и вошел в низкое полуподвальное помещение, буквально потонув в сыром, затхлом воздухе.
– Может, я рядом постою? – спросил охранник.
– Не надо, будь снаружи.
В углу темной комнаты со сводчатым потолком суетливо зашевелился человек. Влад подошел чуть ближе, присел на узкую влажную скамейку.
– Ну что, поговорим?
В ответ ему послышалось тяжелое сопение.
– О чем теперь говорить? – наконец подал голос сержант. – Все ведь уже решено.
– Нет, пока ничего не решено. Решений много. Ну, вернее, несколько.
– По мне – все одно… полная овуляция…
– Зачем ты это сделал, гаденыш? – Влад держался спокойно, волна злости схлынула еще вчера.
Лисин вновь засопел.
– А почему я не должен был это делать? Какая мне разница? Мне платят деньги – я работаю. Все!
– Молодец, конечно, хорошо работаешь… У вас в ментуре все такие?
– Да при чем тут ментура? – Лисин едва не заскрежетал зубами. – Тут нет никакой ментуры! И законов тут нет, и друзей, и справедливости – ничего нет! Тебе тут хоть раз кто-то доброе дело сделал?