Кладбище богов
Шрифт:
Петрович устало кивнул. Его здорово угнетало местное правило не кормить никого завтраком. До ближайшей кормежки оставалось часа три. В его возрасте это уж точно не вдохновляло на работу.
А что касается новых обязанностей, то это его мало беспокоило. У него уже бывали новые работы. Сначала он замещал банщика возле поливочного автомата. Потом перетаскивал тяжелые баки с какой-то слизью между двумя лифтами. Последней работой было чистить трубопроводные каналы, заросшие неподатливой мокрой плесенью.
– Тебе лучше стараться,
Землецами он почему-то называл гурцоров. И снова Петрович кивнул. Стараться он умел. Сейчас он думал о другом: как бы приучить себя оставлять что-нибудь съестное с вечера на утро. Из-за утренней голодухи настроение было совсем никудышнее.
– Ну, пошли? – Зигф подвел его к шахте воздушного лифта.
Петрович напрягся. Никак он не мог приучить себя прыгать в эти чертовы скважины, хоть и знал, что его тут же подхватит подушка упругого теплого воздуха. И бережно опустит по месту назначения.
На этот раз полет в темной яме продолжался необычно долго, у Петровича даже голова закружилась. Но все прошло как всегда нормально. Они с Зигфом оказались в комнате с низким потолком, из которой расходилось полдюжины коридоров. Здесь гораздо сильнее ощущался таинственный гул, который преследовал обитателей подземелья буквально повсюду. И невидимый груз сверху давил куда заметнее.
– Дорогу запоминай, завтра без меня пойдешь, – предупредил Зигф, направляясь первым в один из коридоров.
Они пришли в место, напоминающее диспетчерский пункт. Видимо, это было охранное помещение: на стенах и на столах имелись небольшие зеркала, транслирующие виды из однотипных сумрачных коридоров со множеством одинаковых дверей. Скорее даже люков – квадратных, тяжелых, непривычно низких для обыкновенного человека.
«Тюрьма», – сразу подумалось Петровичу. Впрочем, это было неоригинально. Мысль о тюрьме не отпускала его с первой минуты пребывания в подземелье гурцоров.
Было и несколько больших зеркал – изображение на них то и дело менялось, и это были уже не коридоры, а какие-то залы, напоминающие спортивные комплексы, уставленные снарядами.
Здесь, в «дежурке», находилось только одно существо – энеец, одетый в мешковатый серый комбинезон с грязно-лимонной полосой через грудь и спину. Он ел из глубокой чашки нечто похожее на посиневшие макароны.
– Это Гайда, – представил его Зигф. – Твой новый водырь. Или магистр, как тебе больше понравится.
Они оба расхохотались и смеялись довольно долго, пока Петрович переводил недоуменный взгляд с одного на другого.
– Добро пожаловать в Гостиницу, муммо, – произнес энеец. – Для тебя здесь много важной работы. Возьми в том ящике одежду, давай прямо сейчас.
В небольшой кладовке Петрович увидел ржавый контейнер. Внутри обнаружилась пара комбинезонов и несколько просторных рубах с лимонными полосами. Петрович выбрал рубаху, которая показалась наименее грязной.
– Это понадобится, – объяснил Гайда. – Все будут видеть, что ты имеешь право ходить по Гостинице.
Петрович слушал его вполуха, потому что взгляд его привлекло изображение на одном из зеркал.
По коридору суетливо двигались двое усодов с лимонными полосами на рубахах. Они тащили какое-то тело, совершенно неузнаваемое, просто некий комок лохмотьев. Тем не менее это было тело: сзади болтались две ноги, узловато-дистрофичные.
Чуть позади трусил еще один усод. Он волок на себе квадратную корзину и забрасывал туда куски, которые отваливались от тела…
Петрович не успел прийти в себя от пугающего зрелища, как энеец Гайда отодвинул от него зеркало.
– Это не твой участок, муммо. Гостиница большая, у тебя будет шесть таких коридоров внизу. И лучше, если ты окажешься добросовестным работником, у нас тут растяпы долго не задерживаются.
– Да я уж понял, – с внутренним содроганием проговорил Петрович.
– Первое, что ты должен, – отнеси в кислотную яму мертвого муммо, который работал до тебя. Можешь порыться в его вещах, это теперь твои вещи.
– Он будет жить здесь? – спросил Зигф.
– Да, в общих комнатах полно места.
– Тогда я пойду, дальше разберетесь сами.
– Забегай поболтать, как будет время, Зигф, – кивнул ему Гайда.
– Слышь, а что такое муммо? – хмуро спросил Петрович, когда они остались с Гайдой вдвоем.
– Муммо – это такой, как ты, – удивился энеец.
– Это я слышал. Какой такой?
– Немолодой человек, не заработавший ни денег, ни права на защиту, не вошедший ни в какой клан, не имеющий даже семьи…
– Короче, старый дурак, – отрешенно вздохнул Петрович.
– Нет, почему же… Дурак – это оскорбление. А муммо – обычное слово.
– Ну, тогда – полудурок, – еле слышно пробормотал Петрович и поднял на Гайду потухшие глаза. – Показывай, где у тебя тут что. Кстати, – добавил он, – семья у меня есть!
Спустя пятнадцать минут Петрович катил по коридору Гостиницы скрипучую металлическую тележку для отбросов. В ней лежал накрытый тряпкой мертвец, тот самый умерший муммо. Петрович мельком заглянул в его лицо – он увидел невероятно бледного и усталого человека, смерть которого была, наверно, давно желанным выходом из гулких коридоров.
Петрович не торопясь шел к кислотной яме, тележка скрипела, за десятками дверей скреблась, ворочалась, пыхтела и стонала какая-то неизвестная и пока невиданная жизнь.
Но сейчас Петрович думал не о ней. Его больше волновало – скоро ли он сам покатится на этой скрипучей тележке, накрытый грязной тряпкой.
Глава 10
Полдня Влад и Аматис тряслись в кабине дымного и трескучего самохода, который доставлял их до ближайшей станции Кольцевой дороги.