Кладоискатели (сборник)
Шрифт:
Письмо Ивонна написала по-французски, но закончила его постскриптумом из непечатных выражений на родном языке. Не удержалась.
Доктор на письмо не ответил. Началась война.
Ивонна снова рвала и метала.
Мальчики ждали повесток.
«Я не хочу, чтобы вы погибли, — сказала как-то Ивонна. — Золото спасет нас, оградит от войны. Вы будете жить. Мы сумеем перебраться за границу. Мы…»
Она говорила о четверых, но подразумевала двоих — себя и сына.
И когда началась эвакуация нылкинского детдома, Ивонна сказала: «Пора».
Мальчики не хотели умирать, мальчики грезили об Австралии.
— Ну так что же было дальше,
Выходцев уже не выпячивал губы. Сидел мешком на стуле. Жалкий комок старого мяса и костей, небрежно всунутый в серый костюм… Убийца…
— Мы выкопали саквояж с золотом ночью. И пошли на развилку дорог…
— Продолжайте…
— Саквояж был тяжелый… Думали дождаться попутки, но машин не было… Где-то около пяти утра показался фургончик. Мы остановили его… Анна Тимофеевна сидела за шофера.
— Она не сказала почему?
— Нет. Сказала только, что торопится. Ей надо было возвратиться за сыном и забрать остатки имущества.
— Почему она поехала лесной дорогой?
— Потому что… Это мы сказали…
— Что вы сказали?
— Она должна была ехать по шоссе. Но саквояж открылся…
— И она увидела золото? Так, что ли?
— Так. Валентин сел за руль, а ее…
— Что?
— Ее мы оглушили. Она…
— Звала на помощь?
— Да. Кричала, что мы мерзавцы… Воры… Не хотела ничего слушать…
— Потом?
— Около избушки Валентин остановил машину.
— Вы решили ее убить?
— Мы не хотели… Решили связать и оставить в избушке… А она…
— Да…
— Она стала сопротивляться. Ударила Валентина гаечным ключом…
— Кто из вас убил ее?
— Он, Валентин. Вырвал у нее ключ и… А тут еще ребятишки…
— Что?
— Повывалились из кузова… Стали разбегаться… Кричали…
Да, все кричали, кроме Гриши-дурачка. Он забился под крылечко, и убийцы его не нашли. Да они его и не искали. Просто не заметили исчезновения мальчонки. Не до него было. А он видел, как они сбрасывали труп женщины в помойку, как закапывали его. Все он видел, Гриша-дурачок. Но он был дурачком, и понимал он поэтому далеко не все. А они торопились. Они были ошеломлены, испуганы. Никто из них не догадался снять медальон с шеи убитой.
А через три с лишним десятилетия в случайном разговоре подвыпивший Семен Спицын рассказал Мямлину про Гришу и материн медальон.
Мямлин видел Гришины «игры» с веревочкой и раньше. Но раньше Мямлин мало знал, пожалуй, даже ничего не знал. А к тому дню, когда Леснев застал его за проведением «психологического эксперимента», Мямлин многое знал и о многом догадывался… Недаром он так старательно вымарывал из своей «истории Нылки» все упоминания о докторе Выходцеве… «Вот только откуда он это знал, на чем строил свои догадки… Это и предстоит выяснить сейчас», — подумал Степан Николаевич, и обратился к Выходцеву:
— Продолжайте.
— Мы доехали до Нальска. Машину бросили.
— Да.
— В город вошли пешком.
— Чтобы не привлекать к себе внимания? Дальше.
— Когда проходили мимо военкомата, нас увидел Нифонтов. Он стоял у подъезда.
— И что же? — равнодушно обронил Кириллов, подумав, вот где скрестились пути этих людей. — Вам не удалось проскользнуть мимо, он окликнул вас и…
— Да. Он спросил: «Женя, ты сюда?» Я остановился. У меня была повестка. У Валентина тоже. Но его Нифонтов не знал. Валентин сказал: «Догонишь» — и ушел.
— И Рузаевых вы уже больше не встретили. Так? Долго их искали?
— Всю ночь.
— Когда же поняли, что они вас надули?
— К утру. Утром пошел в военкомат.
— И возненавидели Нифонтова. Нифонтова, а не Рузаевых. Так?
— Их тоже.
В ту ночь Рузаевы благополучно выбрались из города. А за границу им удрать не удалось. Об этом Выходцев узнал после войны, вернувшись в Нальск. Самого его от передовой спасло финансовое образование. В начале пятидесятых годов ему стало известно, что Рузаевы обосновались в Баку. Там же жил и Нифонтов.
Вряд ли неврозы передаются по наследству. У Выходцева был стойкий благоприобретенный невроз. Он выдумал себе аллергически-генетическое заболевание. Не запах асфальта душил его. Злоба. Злоба душила его. Злоба мешала ему работать. Злоба, а не болезнь гоняла его по морским курортам страны. Он не сразу узнал, что Рузаевы живут в Баку. Он слышал, что «где-то у моря», и искал. А в Баку он действительно оказался проездом. У него уже выработался условный рефлекс — наводить справки. Он и здесь наведался в адресный стол. Но когда узнал, что Рузаевы в тюрьме, и узнал, за что, и услышал фамилию Нифонтова, им овладела злобная радость. Он подумал, что Нифонтов тоже в тюрьме, и ему захотелось навестить жену Нифонтова, сказать фальшивые слова сочувствия и позлорадствовать втайне. Узнать адрес Нифонтова было делом простым. У дома на скамейке сидела женщина со шрамом на щеке. На коленях она держала годовалую девочку. Выходцев спросил женщину, как пройти к Нифонтову. И вот тут-то он услышал… Словоохотливая Дарья Михайловна Синицына (в конце концов Хусаинову удалось найти ее) за словом в карман не лезла. Она сообщила, что у Нифонтова сбежала жена, что сам он на свободе и собирается уезжать на родину. Выходцев был потрясен — как?!
И снова сработал невроз. В поезде Выходцев придумал, как напакостить Нифонтову. Приехав в Нылку, он рассказал Андрею Силычу о женщине со шрамом, назвав ее Анной Тимофеевной Спицыной. Может, созвучие фамилий — Спицына-Синицына родило ассоциацию, может, тут действовали другие причины, но, как бы там ни было, чудовищная ложь пошла гулять по поселку. Он намеревался сделать и второй шаг: связать фамилии Спицыны — Нифонтовы одной веревочкой, но испугался, когда женщиной со шрамом заинтересовались следственные органы. Тогда, двадцать три года назад, эта история заглохла. Но неожиданно выплыла вновь после убийства Мямлина. И Кириллов понял, что кто-то из двух лжет — Нифонтов или Выходцев. О том, что лжет Выходцев, следователь догадался, когда Леснев-младший произнес слово «здравоохранение». Этот едва уловимый намек сразу вырос до размеров косвенной улики, когда Степан Николаевич после разговора с Лесневым позвонил Хусаинову и попросил его узнать, не сохранилось ли свидетельство о смерти старика Рузаева. Хусаинов назвал фамилию доктора Выходцева. Это его подпись стояла на свидетельстве о смерти. И тогда стало понятно, кем был убит Мямлин.
«Он прикоснулся к чему-то взрывоопасному», — сказал Кириллову как-то, в одну из первых встреч, Выходцев. Он пообщался со своим убийцей, предположил еще в начале следствия Степан Николаевич.
— Да, он приходил ко мне, — ровным, бесцветным голосом рассказывал Выходцев.
— Скажите, Выходцев, когда вам пришло в голову убить Мямлина?
— В июне, когда я узнал, что у него письмо Ивонны к отцу.
— Письмо?
— Да. Он пришел и стал расспрашивать, кто такой Базиль и о каких деньгах идет речь. Я пожал плечами — ничего не знаю. Но он мне не поверил. Я понял это.