Клан
Шрифт:
Выйдя из-под крыши крыльца, Пит сощурился из-за дождя и пригляделся к пикапу. Тот смотрел в ответ слепыми фарами у хромированной решетки, которая давно не блестела.
Пит сунул руки в карманы. Ты ее даже не знаешь. Он выдохнул через нос. Подумал, сколько еще ждать отца: он неразговорчивый человек, так что, наверное, недолго – решил Пит. Хотя, судя по его виду в коридоре – такой погруженный в себя, – ему было что рассказать.
Он бросил взгляд налево, на два окна на фасаде докторского дома. Окно комнаты девушки должно быть где-то в
Оставь ее в покое.
Зная, что он наверняка совершает ошибку, которая принесет немало боли и проблем, Пит все же пригнулся и пошел от пикапа к углу дома.
Они сидели лицом друг к другу за маленьким квадратным столиком, который некогда украшала кружевная скатерть, а теперь он стоял голым и расцарапанным. Со смерти жены Веллман не видел смысла в том, чтобы каждодневные вещи радовали глаз, – раз единственное, что радовало его душу, закопали в холодной, безучастной земле. Он предложил Джеку бутылку скотча и наблюдал, как тот наливает себе полстакана.
– Ты знаешь, кто с ней это сделал? – Он взял возвращенную бутылку, но, наполняя свою кружку, не сводил глаз с лица Джека.
– Точно – нет, – ответил гость, прежде чем одним глотком едва не опустошил стакан. – То есть… я их за руку не ловил, ниче подобного, но…
– Рассказывай, – заторопил Веллман, когда ему показалось, что Джек запутался в собственных мыслях.
По окну стучали капли дождя. Из-за лампочки в стеклянном абажуре с узором из цветов – единственная уступка декору, потому что доктор не знал, как его снять, не разбив, – тени были длинными и расплывшимися. Еще не ночь, но темнота наплывала – будто Джек Лоуэлл с сыном привезли ее за собой.
– Помнишь, несколько лет назад в наших местах ребята пропали?
Веллман кивнул:
– Туристы. Парни и их девушки. Помню.
– Ага. Значит, помнишь, какая шумиха тогда поднялась. Ребята были из богатых. Как родители прознали, что в последний раз их видали в Элквуде, примчались сюда с целой армией, взяли шерифа за шкирку. Газетчики и все прочие.
– Было дело.
– А я их видал, – он сложил руки на стакане. Под ногтями грязь, кончики пальцев соприкасались.
Веллман откинулся на спинку.
– Когда?
– Как раз тогда их подвез. Увидал на дороге в духоту, употели все. Жалко стало, хотя никто в своем уме на этакую жару гулять не сунется. Ну и предложил им залазить ко мне. Довез до самого универмага, хотя он был закрыт. Предлагал и дальше отвезти. Не захотели. Услыхал, как один ляпнул, мол, от пикапа навозом тащит. Другой сказал что-то, мол, будто я прямиком из «Избавления», – знать бы еще, о чем это они.
– Фильм, – объяснил Веллман. – Про деревенщин, которые охотятся на городских.
Джек ненадолго задумался, затем по его лицу пробежала улыбка.
– Ну да. В общем, там их и оставил, а потом они пропали.
– Значит, ты не видел, что случилось?
– Нет, но я живу всего в тридцати километрах от магазина. Единственное жилье от него до меня – меррилловское. В лесу, за речкой, – заметив непонимающее выражение на лице доктора,
Веллман долил еще.
– Думаешь, они имеют отношение к этим ребятам?
– Думаю.
– Но… почему? Они могли пропасть где угодно. Вдруг в тот же день проходили мимо твоей фермы, а ты не заметил.
Джек приподнял стакан, качнул им в благодарность и сделал глоток. Пошлепал губами и подавил отрыжку.
– Спустя пару недель я звякнул шерифу, как услышал, что их родные вызнают в городе, что да как. Рассказал, что бродило на душе, хоть у меня другого повода для таких мыслей, окромя дурного чувства всякий раз, как мимо их мест проедешь, нет. Ну, Маккиндри пришел, сказал, что пойдет к ним и потолкует. Узнает, что Мерриллы видали.
– И что они видели?
– Не знаю. Он у них так и не был или прикинулся, что не был. Но на другую ночь после того, как я позвонил рассказать, что знаю, или думал, что знаю, я проснулся со здоровым ржавым ножом от газонокосилки у глотки, и держал его самолично старый Меррилл, – Джек допил и поставил стакан перед доктором. Тот без промедления наполнил его вновь и придвинул назад.
– Вот те крест – уж думал, саму Смерть увидал. Стоит во всем черном: плащ длинный, шляпа в каких священники ходят, – он поднял руку и описал одним пальцем круг перед лицом. – Здоровая такая. Лица не разглядеть. А уж высоченный… Ну так мне почудилось, хотя кто не покажется высоченным, когда торчит над тобой в лунном свете с ножом у горла, да?
– Да, – согласился Веллман и отметил, что у собеседника задрожали руки.
– Он мне грит – в жисть не забуду, – грит: «Не хочу, мол, губить доброго богобоязненного человека, хоть ты и ниггер поганый с длинным языком, но я его тебе вмиг обкорнаю, если еще раз услышу, что ты чернишь мою семью». Сказал, они с мальчиками никогда ничего плохого не делали, только защищали свою семью, и делать не будут. Сказал, что они уважают наши границы, а мы должны уважить их.
Джек сглотнул, его глаза затуманились от воспоминаний. Затем присосался к виски, которое, судя по эффекту, было для него как вода.
– Уж не знаю, что на меня нашло, а только я вскочил, наплевав на тесак у горла, и велел ему проваливать из моего дома ко всем чертям. Он аж отшатнулся, затем поднял руку, как у пугала, и показал на дверь спальни. Смотрю – а там стоит пацаненок и держит за руку Пита, который в то время сам был еще совсем прыщ. Весь заспанный, в одних панталонах, не понимает, что творится и кто его держит за руку. А я не мог объяснить – слова сказать не мог, потому как этот пацаненок, меррилловский, в другой руке держал охотничий нож и смотрел на меня с таким видом, будто умеет им пользоваться и ему оченно не терпится это показать.