Классические книги о прп.Серафиме Саровском
Шрифт:
В воскресенье, 1 января 1833 года, в последний раз пришел он в последний раз в больничную церковь, деньги на которую собирал еще будучи послушником, поставил свечи перед всеми иконами, причастился Святых Таин и, когда завершена была Литургия, простился с братией. Всех благословил, всех поцеловал, всех утешил…
Замечено было крайне изнеможение его. Но был преподобный бодр и радостен…
После литургии он беседовал с сестрой Ириной Васильевной из Дивеева и передал ей 200 рублей на покупку хлеба для обители.
Затем принял иеромонаха Феоктиста из Высокогорской Арзамасской пустыни.
— Ты уж отслужи здесь… — сказал он, прощаясь с ним.
— Недосуг оставаться, батюшка… — ответил Феоктист. — Домой в обитель попадать надо.
— Ну и ладно… — сказал преподобный Серафим. — Завтра в Дивееве отслужишь…
Не поняв его слов, иеромонах отправился в путь. На ночлег он остановился в Вертьянове возле Дивеева. Утром уже двинулся было дальше, но тут оборвалась завертка у саней и пришлось остановиться. Тут и застала его весть о кончине преподобного. Плачущие дивеевские сестры попросили его отслужить панихиду по старцу…
Но это утром, а в тот воскресный день инок Павел, имевший свою келью в другой половине избы, в которой размещалась келья преподобного приметил, что преподобный трижды выходил из кельи к тому месту, которое было выбрано им для своего погребения. Подолгу стоял он там каждый раз, глядя в землю.
Вечером Павел слышал за стеной пасхальные песни: “Воскресение Христово видевше”, “Святися, святися новый Иерусалиме”… Его поразило, как много духовной радости было в этом пении.
Отца Павла беспокоило всегда, что преподобный Серафим уходит из кельи, оставляя в ней множество горящих свечей. Беспокойство было оправдано, потому что вся келья была завалена легковоспламеняющимися холстами, которые во множестве приносили преподобному местные крестьяне.
— Пока я жив, пожара не будет… — заверил его преподобный. — А когда умру, кончина моя откроется пожаром…
Так и случилось.
Собираясь 2 января к ранее Литургии, отец Павел услышал в коридоре — он был общим с кельей преподобного Серафима — запах дыма.
Павел толкнул дверь, но она была закрыта изнутри крючком. Инок сотворил молитву, но дверь не открывалась. Отец Павел выскочил на крылечко и позвал на помощь идущих в церковь монахов.
Когда затушили затлевшие холсты и выпустили дым, увидели преподобного. Он стоял на коленях перед малым аналоем. Голова его была открыта, руки крестообразно сложены, лицо “оживлено богомыслием и счастьем молитвы”…
Не сразу и поняла братия, что старец почил смертным сном…
Девеевская тайна
1833 год памятен в истории России изданием пятнадцатитомного свода законов, явившегося итогом работы русской монархической мысли за последние века. Еще в этом году Высочайшим указом гимн “Боже, царя храни” объявлен официальным Государственным гимном.
Совпадение этих итоговых событий с кончиной преподобного Серафима можно назвать случайным, но разве было что-то случайное в житии этого великого светильника Православной Церкви и в годы земной жизни, и после кончины?
1
Поразительно, но оценки эти даются императору, столько сделавшему для укрепления правопорядка в стране, для развития просвещения, императору, на годы правления которого приходится расцвет творчества классиков русской литературы, строительство железных дорог? При Николае I российская наука и техника достигает тех высот, когда открытия, сделанные русскими учеными, начинают определять движение всей мировой науки…
Как следствие гнилости и бессилия николаевского режима, приводится проигранная Россией Крымская война. Но если мы посмотрим на события беспристрастно, то увидим, что кампания с Турцией только тогда оборачивается бедою для России, когда в войну против нее вступают могущественнейшие страны того времени — Франция и Англия. Еще никогда России не приходилось воевать против таких противников одновременно. И каковы же были успехи союзников? Бесконечная по времени осада Севастополя? Так что же это — победа или поражение России?
Понятно, что нелюбовь к Николаю I обусловлена его жестокой репрессивной политикой по отношению к свободомыслию… Но не будем забывать и того, что свободомыслие, с которым боролся Николай Первый, — это свободомыслие презирать Россию, свободомыслие подрывать основы власти и православия, свободомыслие попирать законы империи. Николай Первый боролся с этим свободомыслием и в империи, и в своей семье, и в самом себе. Правление Николая Первого знаменовало резкий перелом в осознании Романовыми самих принципов самодержавия. Если Петр Первый и его ближайшие преемники понимали самодержавие, как абсолютное, неограниченное ничем своеволие, то в правление Николая Первого самодержавие подчиняет и ограничивает волю монарха гораздо сильнее, нежели любого его подданного. В исполнении своей императорской должности Николай Павлович проявлял и решительность, и самоотверженность человека, принявшего на себя ответственность за державу…
[…]
4
И он пришел…
Это по молитвам к святому Серафиму Саровскому родился сын у Николая Второго и Россия обрела наследника…
Великие торжества происходили тогда в Сарове, и казалось, что сбывается, явью становится тайное предсказание преподобного Серафима:
— О! Во, матушки вы мои, какая будет радость: среди лета запоют Пасху! А народу-то, народу-то со всех сторон!
В то же лето были опубликованы пролежавшие много лет на чердаке в Дивеевском монастыре записи Николая Александровича Мотовилова…
Тогда казалось, что вся Россия собралась здесь и, огражденная чудодейственной силой “канавки”, навсегда защищена она сил злобы и тьмы…