Классические книги о прп.Серафиме Саровском
Шрифт:
До сих пор я хотя и не отвергал ничего священного, но и не утверждал ничего: для меня в духовном мире все было совершенно безразлично, и я ко всему был одинаково хладнокровен. Отец Серафим впервые дал мне теперь почувствовать всемогущество Господа Бога и Его неисчерпаемое милосердие и всесовершенство.
Прежде за эту хладность души моей ко всему святому и за то, что любил играть безбожными словами, правосудный Господь допустил скверному духу богохульства овладеть моими мыслями; и эти ругательные мысли, о которых доныне я не могу вспомнить без особенного ужаса, целые три года сокрушали меня постоянно, особенно же на молитве, в церкви и более всего, когда я молился Царице Небесной. Уже я думал в отчаянии, что никакие муки, по суду земному, недостаточны для моего наказания, и что только адские вечные муки могут быть праведным возмездием за мои богохуления.
Но о. Серафим в своей беседе совершенно успокоил меня, сказавши со свойственной ему неизъяснимо радостною улыбкою, чтобы я не боялся этого “шума мысленного”, что это — действие врага, по зависти его, и чтобы я безбоязненно всегда продолжал свою молитву, какие бы враг ни подставлял скверные и хульные мысли.
С тех пор действительно этот шум мысленный начал во мне мало-помалу исчезать, и менее чем в месяц совершенно прекратился”.
А иногда это искушение хульных помыслов посылается для опыта.
Архимандрит Никон пишет, что еще будучи семинаристом, он был у святого старца с вопросом о монашестве. Батюшка благословил его и дал наставления. После второго посещения о. Серафим сказал ему:
— Прощай, через шесть дней приходи ко мне.
“Это время, — пишет о. Никон, — было для меня скорбное; ибо напали богохульные помыслы, так что нельзя было взойти в церковь, хотел было уйти из пустыни, да удержал меня иеромонах Иларион (духовник), говоря: “Старец знает, что делает”. По истечении девяти дней, измученный прилогами вражьими, я едва мог войти в сени и, подойдя к его келье, не успел сотворить молитву, как о. Серафим отворил дверь, упал ко мне в ноги, говоря: “Прости меня за искушение, коим ты страдал: оно для того, чтобы ты знал, что таковые скорби будешь иметь, поступая в монахи, но не унывай!”
После сего, надев епитрахиль, исповедал меня и приказал у поздней литургии приобщиться Святых Тайн. А по принятии оных тотчас все темное удалилось от меня во тьму”.
— Без Божией помощи, — говорит о. Серафим, — невозможно спастись:
“Когда Господь оставит человека самому себе, тогда диавол готов стереть его, яко мельничный жернов пшеничное зерно”.
б) О молитве.
Отец Серафим сам жил непрестанной молитвой и тому же самому наставлял и других.
“Чрез это, — говорил он, — при соблюдении мира совести, можно приблизиться к Богу и соединиться с Ним”. Поэтому советовал приучать себя к постоянной памяти имени Божия и творить молитву Иисусову. Многие из простых людей заявляли ему, что по безграмотству или по недосугу они не могут читать положенных в молитвенниках правил. Таким людям о. Серафим заповедал весьма удобоисполнимый совет.
“Вставши ото сна, всякий христианин, став пред иконами, пусть прочитает молитву Господню: “Отче наш” трижды в честь Пресвятыя Троицы; потом — песнь Богородице: “Богородице Дево, радуйся” — также трижды; и, наконец, символ веры: “Верую во единаго Бога…” единожды. Означенные молитвы, — изъяснял о. Серафим, — являются основанием христианства: первая, как молитва, данная Самим Господом, есть образец всех молитв, вторая принесена с неба Архангелом в приветствие Деве Марии, Матери Господа. Символ же вкратце содержит в себе все спасительные догматы христианской веры.
Совершив это правило, всякий христианин пусть занимается своим делом, на которое поставлен или призван. Во время же работы, дома или на пути куда-нибудь пусть читает тихо: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго (или грешную)”. А если окружают его другие, то, занимаясь делом, пусть говорит умом только это: “Господи, помилуй!” и продолжает до обеда.
Пред самым же обедом пусть совершит выше показанное утреннее правило (3 молитвы).
После обеда, исполняя свое дело, всякий христианин пусть читает также тихо: “Пресвятая Богородице, спаси мя, грешнаго”, и это пусть продолжает до самого сна.
Когда случится ему проводить время в уединении, то пусть читает он: “Господи Иисусе Христе, Богородицею помилуй мя грешнаго (или грешную)”.
Отходя же ко сну, всякий христианин пусть опять прочитает вышепоказанное утреннее правило… После того пусть засыпает, оградив себя крестным знамением”.
— Держась этого простого правила, можно, — говорил батюшка, — “достигнуть меры христианского совершенства”.
А если кому, но по благословным уважительным причинам, невозможно исполнить и этого правила, например слугам, то батюшка советовал читать его во всяком положении: за делом, на ходу и даже в постели, помня слова Господа: Всякий, кто призовет имя Господне, спасется (Иоил.2,32; Рим.10,13).
— Молишься ли ты, радость моя? — раз спросил меня батюшка, — пишет Ксения Васильевна.
— Ах, батюшка! Уж какая молитва-то? Грешница! Иной раз и времени-то нет, — отвечала я. “Это ничего! — сказал батюшка. — Я вот и хотел сказать тебе: ты не огорчайся этим: есть время, так в праздности не будь, исполняй все и молись. А если нет времени, так ты, радость моя, только правильце малое прочти утром, среди дня, да на ночь, хоть и ходя на работе-то. Да еще вот правило-то, если можно. А уж если нельзя, ну так, как Господь тебе поможет. Только вот поклоны-то Спасителю и Божией Матери уж хоть как-нибудь, а исполняй! Непременно исполняй, матушка”.
Сестрам своей Дивеевской Мельничной обители батюшка дал даже новый устав о богослужении, приспособительный к слабому нашему времени и немощам женской природы.
“Зная будущее слабое время, слабые силы и слабый народ, — пишет о. Василий Садовский, — батюшка Серафим советовал оставить непосильный для женской немощи устав Саровской пустыни: “Мужчине, батюшка, и то с трудом лишь вмоготу исполнить, — сказал мне батюшка Серафим. — Поэтому, — обяснил он мне, — я и дал, по приказанию мне, убогому Серафиму, Самой Царицы Небесной, новый устав этой обители, более легкий: три раза в сутки прочитать (следующее): один раз — “Достойно”, три раза — “Отче наш”, три раза — “Богородице”, “Символ веры”, два раза: — “Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешную” и один раз — “Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас грешных”, с поясными поклонами; два раза — “Господи Иисусе Христе, Госпожою Девою Мариею Богородицею, помилуй мя грешную”, и один раз — “Господи Иисусе Христе, Госпожою Девою Мариею Богородицею помилуй нас грешных”, тоже с поясными поклонами; двенадцать раз — “Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!” и двенадцать раз — “Владычице моя, Пресвятая Богородица, спаси нас грешных!” — тоже все с поясными поклонами.
Да вечерние и утренние молитвы; да помянник с 12-ю избранными псалмами святых отец, и сто земных поклонов Иисусу, и сто земных же поклонов Владычице…”
“Довлеет им, батюшка, — сказал о. Серафим, — если только исполнят, спасутся!”
Так несложен и неутомительно посилен был молитвенный устав его.
Всякие лишние службы, сверх сего, например акафист, “никоим образом не должен быть у меня для всех обязательный, батюшка, а аще кто может”.
При этом преподобный Серафим ценил, как и должно, дух молитвенный, а не уставное лишь исполнение молитвословий. В этом смысле у него была важная беседа с послушником Иоанном Петровым, который как раз был канонархом (и следовательно, уставщиком) в Сарове.