Классик (Городское фэнтези)
Шрифт:
Когда прозвучала фамилия Бессонова к ней оказался прицеплен именно этот ярлык
"Ну, осмотр, так осмотр…Посмотрим, какой такой Сухов". — Процитировал он любимую комедию.
А вот Игнату выпал "разбор".
— Жаль. — Вздохнул тот. — Лучше бы чтоб вместе.
Наконец перекличка закончилась. Сержанты вышли из строя и негромко скомандовали построение групп.
Алексей, кивнув Игнату, выскользнул вперед. Он встал в новый строй, где его соседом оказался вчерашний неразговорчивый танкист, Тот косо глянул на десантника, и ничего не сказал.
Недолгий переход закончился у крашеного серым безликого здания.
— Гараж, или склад? — недоуменно глянул Леша на окна барака. Несмотря на приличный морозец, стекол за проржавевшими решетками не было.
Бойцы сломали строй, и потянулись за сигаретами.
Минут через десять, из-за облупленного угла выскочил поддатый капитан медицинской службы. Он вытянул из кармана десяток запаяных в целлофан респираторов, и раздал солдатам.
— Значит все как обычно, — произнес он мимоходом. — Новенькие есть? — вспомнил вдруг офицер.
— Я. — Отозвался Алексей, делая шаг вперед. Капитан оценивающе глянул на новичка, и словно недовольный осмотром, расстроено сплюнул в загаженный лимонными потеками, сугроб.
— Значит, так… — Начал он, но раздумал, и, уже отходя, бросил. — Петров присмотри за ним. Понял?
Сосед Алексея, нехотя кивнул.
Леха в очередной раз подивился столь явному небрежению дисциплиной.
Он повернулся к Петрову, ожидая подробного инструктажа. Тот глубоко затянулся, выдохнул клуб вонючего дыма, и спросил. — Ты что, не куришь?
Вопрос сбил с толку. Леха отрицательно помотал головой.
— Зря. Ну да… — Он не закончил. — Ты это… Делай как я, и не дергайся…
Алексею вконец надоела недосказанность. — Да объясни толком. Чего делать-то?
— Чего делать? — Переспросил боец. — Жмуров таскать. — Неожиданно резко и сердито выдохнул он. — Вот что делать.
— Ккаких жмуров? — Переспросил Алексей.
— Мертвых. — Уже с озлоблением отрезал Петров. — Все, инструктаж окончен. Хватит.
Он чуть успокоился, и негромко произнес, закуривая новую сигарету. — С Моздока везут. Встречаем, потом разбор, а здесь уже опознание. Сейчас ворота откроют, родственников запустят… — Он не стал продолжать, только затянулся, спалив сразу четверть сигареты.
Леша очумело завертел головой, не умея взять в толк, почему, и главное, как, он будет носить покойников. Руки задрожали, в ногах разлилась предательская слабость.
Он по новому уже с опаской, со зловещим пониманием, взглянул на одиноко стоящий в глубине больничного двора домишко.
Дрожь усилилась. Колотило так, словно вместо добротного ватина камуфляжки был только сырой тельник.
Клацнул амбарный замок, и скрип двери оповестил, что до встречи со страшным осталось совсем чуть чуть.
После, уже в казарме, он вспомнил женщин в черных платках. Они шли молча и сосредоточено. А потом разорвал тишину крик, когда расстегнули черную молнию пластика. Двое солдат слаженно шагнули к узнавшей, и подхватив за руки, мягко опустили на скамью. Врач в халате, поверх форменного бушлата, плеснул из громадной бутыли на вату, и поднес нашатырь к лицу матери. И от заученной слаженности этих действий стало совсем невмоготу.
"Так вот чем вчера так воняло… "- мелькнула неожиданная мысль. А он все никак не мог оторвать глаза от лежащего на брезенте паренька. Застиранная гимнастерка, и белоснежный воротничок, пришитый громадными стежками прямо через зелень ХБ. Он не был похож на убитого.
Вихрастый, белобрысый, пацан спит после тяжелой работы. А его непонятно зачем уложили на промерзшей земле. Леха еще не знал, что первичная сортировка происходила еще там, в Моздоке, где самые изуродованные тела запаивали в цинк, а остальных, либо укладывали в деревянные ящики, или просто грузили вповалку. Одевать и готовить тела к опознанию, было задачей второй группы.
Он мертво сжал зубы, стараясь не рухнуть в спасительное беспамятство. Голова кружилась от запаха. Пользы от респираторов не было вовсе. Заиндевелые маски только мешали.
Первая группа черных платков ушла, сменилась новой. Опознанных укладывали в ящики, а на их место вносили других.
Едва началось очередное опознание, как в промозглый сумрак бокса зашла уборщица. Ее лицо, с выбившимся из под клетчатого платка клочком пегих волос несло выражение деловитости и даже скуки. Тетка споро выжала кусок расползшейся мешковины, намотала ее на швабру, и принялась шаркать по бетонному полу, размазывая подтаявшую грязь. Ненароком зацепив кусок черного целлофана, она недовольно закачала головой, и пробурчала что то неразборчивое, но явно неодобрительное.
"Она же пьяная. — Сообразил Алексей.
Капитан оторвался от бумаг, и взял ее за локоть. — Иди тетя Маша, потом домоешь. — Неожиданно мягко проводил он старуху к воротам.
Только потом Алексей узнал, что тетя Маша, которой в этом году исполнилось сорок пять, всего месяц назад приехала сюда в такой же группе. Сыновей ее накрыло одной миной. И привезли их вместе.
Когда солдаты вышли не перекур, она сидела возле ангара. Внимательно глядела на проходящих, искательно вглядываясь в лица, словно вспоминая что-то. Потом исчезла. В тот день она больше не приходила.
Алексей занимался делом. Гнал чувства и мысли. Тупо работал, стараясь не отходить от своего напарника. И только, когда проводив последнюю группу, капитан повернул ключ, закрывая ворота, он понял: на сегодня все кончилось. И тут накатило, понимание что ночь пролетит, а с утра ему предстоит выполнять это снова. И пришла глухая тоска.
Игнат уже был в казарме. Он успел выпить спирта, и лежал на кровати.
— Вот так. — Бросил он, увидев сослуживца. И ничего больше не добавил. Ночью Леше снился черный целлофан на мерзлом брезенте, и черные платки идущих к ангару женщин.