Классика зловещей луны

Лагно Максим Александрович

Карина рассказала:

– В этой комнатке я прожила детство, встретила юность и всякое такое. Я ненавидела и проклинала всё вокруг. Эти стены с обоями, неплотно прикрывающуюся дверь, деревья за окном. Летом с них в комнату лезли всякие букашки и муравьи. Подростки от избытка чувств переносят ненависть на предметы. На ступеньки, по которым ходят, на стулья, на которых сидят. На родителей, которые тоже предметы и всегда где-то рядом, за стеной.

Она села на стул и включила зачем-то настольную лампу.

– Когда объявился мой будущий муж, родители, эти предметы, чуть с ума не сошли. Я была слишком

молода для замужества. Четырнадцать лет. Он их смог уговорить. По-своему великий человек. Развёл лохов. Нашёл к ним подход. Завалил подарками, вскружил голову. Да и я полюбила. И материальную обеспеченность и широкие мужские жесты. Подарил нам целый коттедж где-то за городом. Родители сразу же туда переехали, почти ничего из старой квартиры не увезли. Никто здесь не жил. Потом поселился какой-то студент-родственник из посёлка, но долго не задержался. Он развёл тут срач, я немедленно выгнала. С тех пор содержу квартиру, как дом-музей. Как вещественное воспоминание. Люблю обдумывать здесь разные проекты. Поливаю цветы. В прошлом мама заставляла меня поливать. Я отказывалась, говорила, это же твои растения, а не мои. Она сюсюкала, хотя я была подростком, смотри, они же живые, пить хотят, неужели не жалко? А как им подарили новый дом, так и забыла про свои растения. Они засохли. Пару лет назад я новые принесла. И поливаю. Они, действительно, как живые. Иногда сравниваю и думаю, что эта квартира и есть моя маленькая жизнь. Целиком, что было. А что после будто бы не моё. Чужая история. Сюда возвращаюсь, как призрак, в прошлое, ненавистное, но милое. Трудно объяснить. Тебе, наверно, дуростью кажется.

Жека пылко ответил:

– О, вовсе нет! Трогательно!

– А твои родители кто? Прости за нескромность.

– Почему же нескромность. Что тут такого. Они несколько лет назад переехали в Крым. Мать оттуда родом. Там её старшая сестра жила. Она умерла и отписала свой домик в посёлке то ли Щелкино то ли Щёлкино, до сих пор не знаю как правильно.

– Крым это где? В России?

– Не совсем, это Украина. Щёлкино называется городом, хотя по-сути дыра дырой. Щелка. Одно удовольствие, что море рядом. Я там в детстве бывал. Обожаю те места. Хотя кругом бедность. Не умеют там жить. Не знают как. А родители с радостью переехали.

– А какое там море?

– Тёплое. Чёрное.

– Никогда не была. Вот ведь смешно. Была на Гаити, во Флориде, на Гавайях.

– В Крыму хорошо.

Карина встала и подошла к Евгению.

– Раз углубились в воспоминания… Когда мне было восемь лет я поцеловалась с одним мальчиком. Сын маминой подруги. Он был старше, но застенчивый. Мы стояли, как сейчас, возле двери. В комнате темно, мамаши беседовали на кухне. Мальчика я реально раскручивала на поцелуй. Девочки более развиты в этом вопросе.

Она встала совсем рядом:

– А мальчики, я гляжу, такие же застенчивые.

Они только обнялись, только сблизили головы, как у Жеки завизжал песенкой телефон. В пустой тихой квартире звук казался особенно громким, оглушающим. Оба вздрогнули. Вслед за Жекиным телефоном зажурчал джазовой саксофонной мелодией телефон Карины.

У Жеки высветился неопределённый номер. Звонивший сбросил после первого «Алло». Карина прочитала текст смс.

– Уже поздно. Пора тебе идти.

Она буквально выталкивала из квартиры.

– Но, подожди, подожди, - взмолился Евгений.
– Надо выяснить же…

– Что выяснить?

Жека растерялся. Полминуты назад они почти целовались. До сих пор не верил, что это было.

– По поводу твоих идей, я ещё прочитаю и обсудим позже, - скороговоркой произнесла Карина, пока Жека одевал пальто.
– Позже, позже. И не говори ничего. Просто иди. До свиданья, извини, что выпроваживаю. Так получилось. Давай, до встречи.

Дверь захлопнулась. Жека постоял самую малость, прислушивался к звукам в квартире. Он слышал шаги, неясное бормотание. По телефону, видимо говорит. Поправил пальто, одевался впопыхах, криво застегнулся. Медленно, будто ожидая, что пустят обратно, спустился по ступенькам и вышел на улицу.

Уже стемнело. Повалил настоящий, без примеси дождя, снег. Он падал уверенно, солидно. Обещая на завтра стабильный гололёд и сугробы.

Неопределённой марки автомобиль с выключенными фарами стартанул, как только Жека появился в свете фонаря. Слишком поспешно машина вывернула со двора и скрылась за поворотом. Звонки, таинственные автомобили, это казалось сомнительным. Жека подошёл к джипу с телохранителями:

– Мужики, видели тачка выехала?

– Это подруга хозяйки.

– Нелли?

– Ага, минут тридцать назад приехала. Зашла в подъезд и минут через десять назад. Вы не виделись? Что случилось?

Встревоженный амбал хотел уже зачем-то вылезти из машины.

– Вспомнил. Виделись. Я забыл. Пока, мужики.

Жека долго разогревал двигатель машины. Хватался за телефон и клал на место. Снова брал трубку, выбирал в списке контактов то Нелли, то Карину. Откладывал. Он пребывал в нерешительности до тех пор, пока не окрикнул один из телохранителе:

– Брат, всё в порядке?

– Всё хорошо, пацаны.

И выехал в снегопад.

глава 20. Чтотыгде.

1

Неожиданно Карина и Нелли исчезли из жизни Евгения. Ни та ни другая не отвечает на звонки. Никто не приезжает на стройку. Не с кем встречаться в «Метрополе» и не от кого получить рулончик долларов и положить во внутренний карман. Некого ждать по вечерам в офисе.

Жека бродил в одиночестве по завершающемуся строительству. Вспоминал снежный вечер, фантазировал на счёт того, что могло бы произойти не помешай подозрительные звонки.

И зачем Нелли караулила под окном.

Иногда вместо Карины сопровождал Эдуард. Он был весел и общителен. Он намеренно не снимал каску, хотя Жека давно не сердился на это. Если сидели в офисе, Эдуард нарочно глубже надвигал её на глаза.

На вопросы, где Карина или Нелли, Эдуард отвечал уклончиво. Делал намёк, что знает, но не скажет. Мол, не твоих ушей эта тайна, молодой человек.