Классная дама
Шрифт:
Ничего нового, принципиально незнакомого моему взгляду не открывалось. Дома постепенно сменились на деревянные, потом снова пошли каменные, но уже менее помпезные, проезжали редкие экипажи, нищенка выскочила из подворотни и протянула к нам руки. Мне стало страшно, я отпрянула от окна, схватила шкуру и закутала в нее ноги. Дома холодно, я не согреюсь… что?
Мысль проскочила так уверенно, что напугала еще больше. Почему я так среагировала на нищенку, почему подумала о том, что еду непременно домой? Я никогда не экономила на отоплении, у меня были обогреватели,
Потому что мое тело на самом деле в больничном тепле и медикаментозной неге, а может, стоило позволить себя ударить, чтобы понять, чувствую я что-то не то или нет, но меня хватал за руки и за волосы тот палач, так что же…
Я умерла? Неужели я умерла? Мое тело не чувствует ничего, потому что я умерла, или потому что есть иная причина?
Экипаж остановился. Я напряженно слушала шаги.
— Приехали, барышня, — пробурчал возница, и я заторможенно поднялась. Он протянул мне руку, я, опираясь на нее, вылезла. Деревянный трехэтажный дом, большой, основание каменное, калитка, кто-то идет к нам. Дворник.
— Припозднились, Софья Ильинична, — приветливо сказал он, но что-то в его тоне мелькнуло осуждающее. — Вон дрова привозили, я так вам немного принес, а чтобы вы знали — послезавтра Аксинья Прововна плату собирает, так с вас восемнадцать целковых за этот месяц, а всего сорок семь целковых, это за прошлый месяц долг, за дрова и прачку. И в лавке еще вы должны.
Он запирал за мной ворота, и я встрепенулась. Сорок семь целковых?
— У меня нет таких денег! — зачем-то воскликнула я. — Откуда…
Я благоразумно заткнулась. Дворник хмыкнул.
— Так кто же вам, Софья Ильинична, что скажет? Вон Тит Григорьич, — он указал куда-то на верхние этажи, — не смотрите, что жить в чистом доме жлобится, а у него всегда тепло и обед с мясом.
«Пошел ты к черту вместе со своим Титом», — неожиданно злобно подумала я, а следующей мыслью было — я спятила. Исходя из того, что я вижу, из того, в какую задницу я попала, Тит был не самым скверным вариантом. Содержанка? Это лучше, чем каторжница. Половина женщин в моей реальности так живут, прикрываясь кто свидетельством о браке, кто постелью, и считают, что отлично устроились. И не хотят ничего менять.
Я же устроилась отвратительно…
Единственный, кто меня встретил в комнатушке на втором этаже, был таракан, и тот дал деру. Свет падал от дальнего фонаря, но из-за снега в комнате можно было все рассмотреть, даже керосиновую лампу, и пока мозг в панике думал, что с ней делать, тело само прошло к столу, нашло все, что было необходимо, и вот тогда потревоженный таракан засеменил к краю стола. Я вздохнула и села на стул, который подо мной жалобно скрипнул.
Моя комната. Боже мой. Это от нищеты девчонка вляпалась в заговорщицы? Безденежье толкало и не на такое.
Деревянная кровать. Потрепанное белье, истертое покрывало. Массивный шкаф с покосившейся дверью.
Возможно, в комнате уже провели обыск? Я пыталась зацепиться хоть за что-то, но или обыск был слишком аккуратным — во что я не верила, я ведь вообще не должна была выйти из стен тюрьмы, либо жандармерия точно знала, что у меня ловить нечего.
Но это им нечего ловить, а мне? Я вернула книги на место, растерла лицо, приходя в себя. Здесь… отыскать я могу разве что тараканье логово. Чернильница и перо — деревянное, в пятнах, я схватила его, несколько раз провела по тыльной стороне ладони. Пользовались им давно — девчонке некому было писать или что?
Деньги, письма, документы, хоть какие-то драгоценности, если они у нее остались. Где это все может быть? Я быстро подошла к шкафу, опасливо распахнула створки, начала передвигать висящие на плечиках платья, перетряхивать все, что попадалось под руку. Пусто, пусто, пусто… монетка с профилем царствующего монарха, блеклая и легкая, значит, она ничего не стоит. Ленточка… вот от этого платья, ткань неплохая, что странно, а здесь? Я открыла плетеную коробку, подцепила что-то, похожее на нижнюю рубаху. Вся в прорехах, аккуратно заштопана, и еще… черт!
Я зашипела, сунула уколотый палец в рот. Всего-навсего иголка, торчащая из мотка ниток, но следует быть осмотрительней, девчонка могла играться в серьезные игры, подозревать, что в ее жилище кто-то явится, и натыкать игл, возможно, отравленных… чушь! Или нет, в эти времена ядами травили крыс и жен. Но где ей хранить ценности, кроме как не среди нижнего белья?
Но открытия мои были так себе по значимости. Я с досадой швырнула обратно в коробку очередные панталоны, захлопнула крышку. Все, что скрыто от посторонних глаз, держится на честном слове, все штопано-перештопано, порой даже нитками, не подходящими по цвету. Зато все, что помогает пускать пыль в глаза, как только что пошито. На что ты надеялась, курочка? Что какой-то граф выпадет из кареты, тебя увидев, и поползет за тобой на коленях, умоляя сию же секунду стать его женой?
Я осмотрела шкаф от и до, даже попыталась его отодвинуть, что было полным безумием, и тут же мне заколотили в стену:
— Барышня! Гнева Владычьего побойтесь, ночь на дворе!
Визгливый женский голос перекрыл рев младенца, и я раздосадованно отступила. Соседка еще раз для острастки стукнула в стену, но разбираться не пришла. Может быть, все же существовали какие-то границы между мной и остальными жильцами этой конуры, хотя я могла быть в гораздо более отвратительном положении как минимум материально.