Классная дама
Шрифт:
Я сглупила. Я думала, что караю зависть и ненависть. Но я убила доверие, дружбу — как странно, дружить с голосом в собственной голове — надежду на лучшее. Впереди у меня много лет жизни черт знает где, много ночей, полных волчьего воя, много суровых зим, беспросветности и сожаления.
Жалела я только о том, что рядом больше нет Софьи.
В коридоре снова кто-то завозился, я решила — настал час вручения мне горшка, но открылось не окошко, а дверь, и охранник учтиво отступил, пропуская неожиданного гостя.
— Господин статский советник, — пробормотала я, потому что если и ждала увидеть кого-то, то не Начесова. Или он не имел никакого отношения к министерству просвещения?
— Софья Ильинична, — сухо кивнул он. — Газеты
Я хмыкнула. Он догадался по тому, что я знала о его повышении, ибо на сегодняшнюю газету он наступил, не заметив. Начесов махнул рукой, дверь закрылась.
— И письмо госпожи Бородиной вас нашло, м-да, — как я ни прикрывала рукой конверт и бумаги, от Начесова ничего не укрылось. — Признаться, его сиятельство умело вас спрятал, пока шла вся эта… — он покрутил рукой. — Заварушка. Но сейчас я могу открыто сказать — министерство просвещения предлагает вам занять место Мориц. М-да. Вы молоды, умны и горите желанием сделать все лучше — что нужно еще для того, чтобы превратить это паршивое заведение в то, каким его задумала ее величество Екатерина сто лет назад.
«Но я же сижу в тюрьме», — чуть не вырвалось у меня, язык я успела прикусить.
— Его сиятельство?
— Князь Ягодин, — Начесов дернул плечом. — Не жалую его ведомство. Пока мы с господином Щекочихиным ловили старуху Мориц, он успел вывезти вас, да так, что господину Щекочихину пришлось побегать еще и за вами… М-да. Ну так что, вы согласны?
— Но я же сижу в тюрьме! — не выдержала я, подумав, что раз он знал о письме Бородиной, то мог договориться и о залоге.
— Я вижу, — он пожал плечами, откашлялся и какое-то время рассматривал камеру, загадочно играя бровями. — Но уже нет, не сидите. Вас не арестовали, вас спрятали. Князь Ягодин с утра в день молебна вызвал Ветлицкого — тогда еще полковника, м-да, и потребовал от него обстоятельный рассказ. Тогда полковник отговорился, но после ему ничего не оставалось, как сослаться на вас, Софья Ильинична. Это стоило ему, конечно, места и чина. М-да. Князь Ягодин в курсе, что я к вам поехал… и не я один.
Я поднялась, схватила бумаги. Самое ценное, что у меня есть. Свобода? Не нужно повторять дважды, какому идиоту придет в голову артачиться, тем более что Начесов не выдвинул никаких условий кроме того, которое меня в общем устраивало.
— Я надеюсь, там не Окольная меня поджидает, — с кривой усмешкой проговорила я. — И не Миловидова, закончить начатое.
Начесов повернулся и постучал в дверь.
— Глупости говорите, Софья Ильинична, — важно изрек он, не поворачиваясь. — Штаубе умнее, в отличие от этой Окольничей или как там ее, и показала, что вы защищались, и ей поверили. А Миловидова… конечно, без вуали ей больше на людях не появиться, м-да. Шуба где? — рявкнул он на охранника.
— Вот-с, вашвысокородие! — гаркнул охранник, протягивая Начесову шубу. — Позвольте-с барышню приодеть или… так бы и сказали, вышвысокородие, что мы, не понимаем, что ли-с…
Обиженный охранник, за рвение получивший затрещину, убрался, оставив открытой дверь, а Начесов галантно накинул мне на плечи роскошный мех. Почти порфира и так же давит, но дарит власть и ощущение всемогущества. Ложное, вероятно.
По серым коридорам не стелился странный туман, не было сырости и запаха крови, это вообще была другая крепость, не та, где лютовали жандармы. Может быть, те застенки для политических, а это каземат для женоубийц, фальшивомонетчиков, растратчиков, должников и прочего бытового и криминального элемента. У меня даже не было страха в этот раз, или все зависело от того, выходила ли я на свободу кому-то обязанной, нищей, бесправной, обвиняемой или богатой и свободной по-настоящему.
— Господин статский советник, — доверительно окликнула я, когда Начесов со мной поравнялся, — я благодарна вам за предложение, но полагаю, господин Миронов справится с должностью начальника академии. Я же хочу открыть собственное
Как мне это в голову пришло? Начесов остановился, я тоже.
— Я стану смотреть не на титулы и богатство, а на ум и тягу к знаниям. Я буду готовить не фрейлин, а ученых, финансистов, юристов, врачей. Я… — много могу, и детали тебе, господин хороший, будут лишними. — Я могу сделать больше для тех, кому не выйти из той среды, в которой они сейчас, и не принести пользу… его императорскому величеству и его верноподданным. — Немного необходимого политеса. — Без моей академии. Понимаете, господин статский советник?
Начесов нахмурился — черт его разберет.
— М-да, — протянул он и поскреб подбородок. — Господин Щекочихин был прав насчет вас, я проспорил ему сто целковых. — Он поклонился, взглянул на меня с приятной улыбкой. — Всегда найдете меня в министерстве, Софья Ильинична. К вашим услугам, ваш покорный слуга, — и он властно кивнул солдату, с готовностью распахнувшему перед нами дверь.
Опять был город, зимний и неприветливый, но теперь я входила как победитель. Я пришла изменить вашу жизнь, вам и не снилось, что я могу, если дать мне на осуществление целей средства. Я революционер, и мои планы амбициозней, чем свержение строя и убийство наследников. Я добьюсь, чтобы женщин принимали в университеты, открою фонд, чтобы талантливые крестьянские и мещанские дети могли учиться в лучших гимназиях, я буду обучать женщин из простых сословий профессиям, которые позволят им уходить от пьющих мужей.
Я встану перед вами однажды, и вы будете чествовать Софью Сенцову, дочь государственного преступника, выпускницу Академии благородных девиц.
Последнее я, пожалуй, не буду светить. Пиар должен быть взаимовыгоден.
Начесов не соврал, меня ждали, я подошла и обняла Петра Асафовича, плевать, насколько это выглядело пристойно. Этот человек сделал для меня слишком много, чтобы я была не рада видеть его.
— Штабс-капитан, — повернулась я к Александру.
Век низших и высших, и если протолкнуть закон о равном образовании при должной настойчивости реально, то приучить всех, что дело не терпит почтения к летам и титулам, не хватит и жизни. Штурм тюрьмы и дуэль со всеми охранниками — не героизм, а редкая тупость, я ничего подобного от штабс-капитана Ягодина и не ждала, а поступи он так, я бы разочаровалась, успех рождается в кулуарах, а не в нелепом противостоянии мифического добра мифическому же злу. Но он пришел получить меня богатую и свободную, немного злую, а я пришла забрать обещанное.
Мужа придется воспитывать под себя.
Я коснулась дешевой брошки на шубе, которая стоила больше, чем все наделанные Софьей долги, спрятала бумаги за пазуху платья.
Крепость стояла на окраине города, основательная, выстроенная на века, и окружали ее поодаль одноэтажные особнячки, площадь с фонтаном, ледяные фигуры… мое внимание привлекло другое.
— Что там? — одними губами спросила я, и зрение туманилось, рождая фантомы.
Заснеженный парк и пруд. Замерзший, скованный обманчивым льдом, и на мгновение мне показалось, что я могу… Что если мое испытание закончено? Я шагну на лед и открою глаза в больничной палате, и заботливый доктор кивнет удовлетворенно и вынет канюлю, отключит аппарат ИВЛ и что там еще они со мной делали, пока я находилась между жизнью и смертью. Я начну жить как раньше.
Но точно ли я хочу?
Я молода и богата. Пока не влиятельна, но все впереди. Я доказала, что я могу, и это начало.
— Праздника не было, Софья, — Александр приблизился и смущенно взял меня под руку. — Отец сделал все, чтобы вас не коснулись последствия, я принял следствие от ведомства полковника Ветлицкого… Бывшего полковника, впрочем, вы об этом должны уже знать. Ольга поражена новостями и бесконечно переживает за вас. Ее матушка еще не оправилась после родов, но через пару недель она ждет нас у себя.