Классная штучка
Шрифт:
Элламария попыталась было спрятать обе руки за спину, но незнакомец схватил ее за правое запястье и притиснул ее сжатый кулак к своему гульфику.
— Чувствуешь? — горделиво спросил он. — Это все тебе, Элламария! Видишь, какой славный подарок я тебе припас? — Он провел лезвием по ее груди, легонько поцарапав нежную кожу возле соска. — Отвечай!
— Да, — всхлипнула Элламария. — Да!
Он вдруг размахнулся и наотмашь ударил ее по лицу.
Элламария вскрикнула, а мужчина грубо сжал ей губы.
Последующее за этим насилие и унижение были столь чудовищны, что Элламария поймала себя на мысли, что
Наконец насильник насытился. Бессвязно лопоча, он опустился на сбитые простыни; из-под маски градом катился пот. Элламария лежала неподвижно, сознавая лишь одно: нож, вывалившийся из его обессилевшей руки, лежит на полу возле кровати. Если бы ей удалось до него дотянуться, она не колеблясь убила бы подонка. Тот по-прежнему сопел рядом, весь еще во власти только что испытанного наслаждения. Да, надо попытаться, другой возможности не будет.
Элламария уже протянула руку, как вдруг, к ее ужасу, мужчина зашевелился и, внезапно заключив ее в объятия, попытался поцеловать в губы. Вне себя от отвращения, Элламария укусила его. Мужчина отпрянул, изрыгнув проклятие, и свирепо уставился на нее. И тут Элламария впервые увидела его глаза в узкой прорези маски. Господи; это он! Ужасный страх сдавил ее сердце ледяными пальцами. Это были те холодные белесые глаза, что, не отрываясь, следили за ней на той незабываемой вечеринке у Роберта Блэкуэлла. Да, это он, Адонис, сомнений нет. Его ужасные глаза будут преследовать ее до гробовой доски.
Приподнявшись на локтях, он посмотрел на нее. К горлу Элламарии подкатила горечь. Ей хотелось лишь одного — умереть.
Адонис встал с кровати и начал одеваться.
— Я ведь тебе обещал, что дождусь своего часа, — сказал он. — Но мне надоело ждать.
Наконец хлопнула входная дверь. Он ушел.
Медленно, дрожа всем телом, Элламария привстала и свесила ноги на пол. Все ее тело болело, двигаться было мучительно. Опустив глаза, Элламария увидела на бедрах кровь; простыни тоже были окровавлены. Она хотела сорвать опоганенные простыни, но руки отяжелели и отказывались повиноваться. Слезы ручьем полились из ее глаз; словно подстреленное животное, Элламария с жалобным хныканьем поползла в ванную и, пустив горячую воду, наполнила ванну. Намылив жесткую мочалку, она принялась с остервенением скрести свое тело, но по-прежнему ощущала его липкие руки и мерзкое орудие насилия не только всей кожей, но и нутром. Элламарии казалось, что, не сумев отмыться, она останется опоганенной навсегда.
Наконец она вышла из ванны и, закутавшись в полотенце, распахнула дверцы аптечки. Не решаясь посмотреть на себя в зеркало, нашла аспирин. С трудом проковыляла на кухню и налила воды в стакан. Передвигаться было мучительно. Добравшись до дивана в гостиной, она обессиленно рухнула на подушки.
Она вытрясла на ладонь несколько таблеток аспирина и запила их водой. Затем приняла еще пару таблеток. Потом еще…
Разбудил ее пронзительный звонок. Открыв глаза, Элламария огляделась и ничуть не удивилась, осознав, что лежит на диване в гостиной. Даже во сие она не смогла ни на минуту забыть о случившемся, о чудовищном насилии,
Телефон продолжал звонить, и Элламария скатилась с дивана на пол. Стоять она была не в состоянии, ноги мучительно ныли, а израненное нутро невыносимо горело.
Не сознавая, что делает, Элламария сняла трубку.
— Элламария! — узнала актриса голос Боба.
Ответить она не смогла.
— Элламария? Это ты?
Облизав пересохшие губы, она с трудом выдавила:
— Да.
— У тебя все хорошо? — Боб прекрасно понимал, что она злится, и был готов к разносу. Однако в голосе Элламарии было нечто, заставившее его сразу заподозрить неладное.
— Да.
— Что-то не похоже.
Элламария снова не ответила.
— Ты меня слышишь?
— Где ты был? — прохрипела она, чувствуя, как по щекам градом катятся слезы. — Куда ты пропал?
— Я тебе все объясню. Сейчас приеду.
— Нет! Нет! Ни в коем случае.
— Что? — В его голосе послышалось изумление. — Что происходит? Ты заболела?
— Приходи позже. Не сейчас.
Повесив трубку, Элламария обессиленно упала на спину и обвела глазами гостиную. Цветы! Целое море цветов!
Цветы от насильника, проклятого извращенца!
На полу валялись таблетки аспирина, возле дивана лежал опрокинутый стакан. Должно быть, она лишилась чувств, прежде чем успела наглотаться таблеток; в противном случае была бы уже мертва и избавлена от необходимости терпеть боль и терзаться ужасными воспоминаниями.
Изо всех сил Элламария заставила себя встать. Полотенце, которым она обмоталась после ванны, упало на пол, и се охватила паника. Нужно прикрыться. Она теперь нечистая, опоганенная.
Подобрав какие-то газеты, Элламария побросала их в камин и подожгла. Затем один за другим швырнула в огонь все букеты и заковыляла в спальню. При виде перепачканных простыней она в ужасе отшатнулась, но, собрав волю в кулак, все-таки сорвала их с постели, отнесла в гостиную и, достав из ящика комода ножницы, искромсала вдоль и поперек. Покончив с простынями, Элламария отправила их в огонь и некоторое время сидела, наблюдая, как их пожирает пламя.
Может, позвонить в полицию? Над ней надругались, негодяя накажут — если поймают. Но Элламария даже не могла толком объяснить, кто он и где его искать. А что будет, когда вся эта история выплывет наружу, станет достоянием гласности! Народ валом повалит в театр поглазеть на «ту самую, которую изнасиловали». На нее будут смотреть иными глазами. Она теперь навеки заклеймена и опозорена. Нечистая. Изнасилованная.
Боб ослушался ее и примчался. Элламария лежала в ванне, когда в дверь постучали. Он не мог войти, потому что Элламария набросила цепочку. Не открывая, она заставила Боба пообещать, что сейчас он уйдет, а вернется попозже. В данную минуту Элламария настолько ненавидела мужчин, что предпочла бы вообще их никогда не видеть, хоть всю жизнь.
Позже, когда Боб вернулся, дверь была отворена, а в квартире стояла могильная тишина. Он даже на минутку заподозрил, что Элламария ушла. Но, войдя в гостиную, тут же увидел ее; актриса неподвижно сидела перед камином, уставившись на мерцающие угли. Даже головы не по вернула в его сторону. Сердце Боба упало.