Клава Назарова
Шрифт:
— Ну же, Анюта! Возьми себя в руки.
— Я держусь… стараюсь. — Девушка вздохнула и протянула Клаве оставшуюся в мешке картошку. — Возьми, что осталось… не пойду я больше торговать.
— Да у меня денег нет.
— Потом как-нибудь.
— Ну, спасибо.
Девушки расстались.
Клава зашла домой, оставила картошку и с тяжёлым сердцем направилась в мастерскую.
Переступив порог, бросила виноватый взгляд на часы-ходики.
— Ой, тётя Маша, опоздала!.. Браните меня. В баню ходила, потом на базар…
Мария
— Ох, Клашка, нигде ты толком не была. Лицо зелёное, волосы сухие — какая уж там баня! И про базар всё байки придумываешь.
— Ей-ей, была! Картошки достала. Уж и наелась я…
— Ладно, ладно. Вижу, какая ты сытая. Вот что, девки, — обратилась она к Клаве и дочерям, — пойдёмте-ка завтракать. Я тут такой пир приготовила… Как-никак, а денёк сегодня праздничный… Вот и отметим.
— Тётя Маша, а когда же шить-кроить будем?
— Э-э, Клашка, живая ты душа! Ты лучше спроси, когда жить-дышать по-людски станем. Посидим, вспомним, чего раньше было. Эй, девки, закрывай ателье, пусть немец чует, какой день ныне!
Обрадованная Райка бросилась в сени, чтобы запереть дверь, и в ту же минуту, бледная и испуганная, вернулась обратно.
— Мама… Там они… На машине подъехали.
В сенях тяжело затопали, дверь распахнулась, и в мастерскую вошли трое: двое в жандармской форме, один в штатском.
Человек в штатском, низкорослый, в очках, с золотушным лицом, обвёл всех быстрым взглядом и, старательно выговаривая каждое слово, по-русски спросил:
— Кто будет здесь Клава Назарова?
Рая и Нюшка подались к матери.
— А… а зачем вам, господин хороший? — чуть заикаясь, спросила Мария Степановна. — Здесь швейная мастерская… Частное, так сказать, предприятие… Я — его хозяйка… вполне законная… А это мои ученицы. Имею на то разрешение городской управы. По всей форме. Могу показать.
Мария Степановна говорила как заведённая, беспокойно поглядывая на Клаву, и, чтобы выиграть время, даже принялась шарить в шкафу.
— Отвечать по существу, — недовольно перебил её переводчик. — Я спрашиваю, кто здесь Клава…
— Я Назарова! Что надо? — Клава сделала шаг вперёд и в упор посмотрела на переводчика.
— Та-ак! — По лицу переводчика пробежало некое подобие улыбки, и он кинул довольный взгляд на жандармов, словно хотел сказать: «Видите, это оказалось совсем не так уж сложно». Затем, обернувшись к Клаве, приказал: — Следуйте за нами!
У Клавы перехватило дыхание, голос её стал хриплым.
— Что вам надо? — с вызовом повторила она.
— Желаем осмотреть квартиру, — осклабился переводчик. — Очень интересуемся вашим житьём-бытьём.
— Это же моя ученица! Я за неё налоги плачу… — Мария Степановна метнулась к Клаве и ухватила её за руку. — У меня частное предприятие… Мы на господ офицеров работаем.
Переводчик
Здесь по требованию переводчика Клава поднялась на второй этаж, открыла свою комнату, и жандармы приступили к обыску.
Первым делом они перетрясли все книги на этажерке, покидав на стол томики Пушкина, Некрасова, Маяковского. Потом принялись рыться в буфете, в бельевом шкафу. Стащили с кровати матрацы, заглянули во все чемоданы.
Клава сидела на лавке и чувствовала, как у неё пылают щёки и дрожат ноги. Что ж это? Почему обыск? Неужели жандармы напали на след подпольщиков? Неужели её тревога за Володю Аржанцева не напрасна и он действительно попал в руки гестаповцев?
А может, жандармы выследили Федю, Диму и Сашу и сейчас у каждого из них в доме вот так же роются в вещах?
А обыск между тем шёл своим чередом. Жандармы даже выворотили половицу и долго шарили под полом железной кочергой, выгребая оттуда паутину и мусор. Один из жандармов, высокий, густоусый и, как видно, старший по чину, что-то сердито принялся выговаривать переводчику.
Тот обернулся к Клаве.
— Слушайте, Назарова, — миролюбиво заговорил он. — Господин унтер говорит, что ему ясно, что вы за персона. Но зачем же создавать всем нам лишнюю работу? Укажите сами, где у вас всё это спрятано, и ваше положение будет значительно облегчено.
— Что именно?
— Ну, как вы не понимаете? Листовки, газеты, литература. Возможно, есть и взрывчатка, оружие…
— Переведите господину унтеру, — с серьёзным видом сказала Клава, — что он очень бездарно проводит обыск. Надо развалить печку, пробить стены… Могу ему даже порекомендовать разобрать чердачные перекрытия…
Переводчик вспыхнул:
— Острить вы будете несколько позже… и в другом месте.
В это время жандарм помоложе, роясь в бельевом шкафу, издал торжествующий звук и подозвал густоусого. Вдвоём они вытащили из-под белья видавший виды краснобокий пионерский барабан с пробитой кожей, пару захватанных барабанных палочек, помятый, потускневший горн и с полдюжины алых шёлковых пионерских галстуков-косынок.
— Гут, зер гут! — с довольным видом похвалил густоусый, подзывая к себе переводчика.
Переводчик скорчил кислую гримасу и заговорил по-немецки, видимо объясняя жандармам, что всё это — барабан, горн и галстуки — самые заурядные атрибуты пионерской организации и ещё ничего не доказывают.
Густоусый что-то буркнул под нос, потом швырнул в угол горн и барабан, хотел было бросить туда же и галстуки, но, раздумав, сунул их в карман шинели.
— Вот видите, — усмехнулась Клава, — вы и нашли вещественные доказательства. Но об этом же весь город знает, что я до войны работала пионервожатой.