Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица
Шрифт:
– Боги есть, – еле слышно прошептала царица.
– Было бы глупо в этом сомневаться, – услышала она голос Аполлодора.
В том шторме большая часть египетского флота погибла. Пережитый ужас и неудача стали причиной странной болезни, которая свалила царицу с ног на два месяца. Но вот теперь она пошла на поправку.
– Что Александрия? Ликует, что царица жива? – тихо спросила Клеопатра.
Аполлодор тактично промолчал, и царица горько усмехнулась:
–
Немного помолчав, она добавила:
– Может, всех александрийцев казнить?
В комнате раздался тихий вскрик.
– Кто это? – с трудом поворачивая голову, спросила царица.
– Это я, Божественная, ваш верный слуга Аммоний.
– А-а-а, так ведь я же шучу, Аммоний. Бери пример с советника, он всегда понимает, когда я шучу.
Тяжело дыша, она опять обратилась к Аммонию:
– Приведи сына. И ты, Хармион, тоже оставь меня.
Внимательно вглядываясь в лицо Аполлодора, царица спросила:
– А что говорят в народе?
Сложив руки за спину, советник подошел к окну и долго молчал. Клеопатра терпеливо ждала.
– В народе говорят, что боги гневаются на тебя за странную смерть Птолемея. Гибель флота, голод – по их мнению, это расплата.
– Дураки! – тихо прошептала царица. – Ему же в царстве Осириса намного лучше, чем здесь.
Тяжело дыша, она вспомнила свои видения, которые посещали ее во время болезни. Вой моря, огромные волны, накрывающие ее с головой, и крепкие руки Цезаря, вытаскивающие ее из мрака.
– А что еще говорят?
– Больше ничего.
Клеопатра слабо улыбнулась.
– Не обманывай меня.
– Тебе нужно отдохнуть, как только ты окрепнешь, мы обо всем поговорим.
Скривившись от недовольства, Клеопатра мрачно посмотрела на сирийца.
– Отвечай, когда тебя спрашивает царица.
Тщательно подбирая слова, Аполлодор тихо проговорил:
– Люди шепчутся о том, что ты губишь Египет. При тебе уже дважды был голод и дважды погибал флот.
Клеопатра надсадно закашляла. Взяв с мраморного столика бокал с настойкой, советник поднес его к губам царицы.
– А что сам думаешь? – спросила Клеопатра после того, как сделала несколько глотков.
– Я с тобой, что бы ни случилось. – Аполлодор взял маленькую руку царицы в свою. Ощущая тепло и силу советника, Клеопатра думала о том, что если ее жизнь будет долгой, она обязательно все потеряет.
– Мама! Мама! – В комнату вбежал радостный Цезарион. – Мама, ты поправилась!
Забравшись на кровать, он крепко обнял царицу.
– Только не досаждай маме сильно, – предупредил его Аполлодор, отходя к окну, – она очень слаба.
Клеопатра ласково гладила сына по голове.
– Скучал?
– Очень! А еще я за тебя волновался!
– Все прошло, мой мальчик.
Крепко обняв царицу, Цезарион поцеловал ее в щеку.
– Чем же ты занимался?
– Ждал, когда ты проснешься, играл, учился.
– Что ж, дела достойные маленького царя. А наше упражнение ты помнишь?
– Да, мама.
– Давай повторим.
Опустившись с кровати на пол, высоко подняв голову, пятилетний мальчик важно произнес:
– Я, Птолемей Цезарь. Царь земли египетской.
– Кто твой отец?
– Юлий Цезарь.
– Что ты должен сделать?
– Отомстить его убийцам и вернуть наследство! Мама, а что такое наследство? А за что убили папу?
Клеопатра грустно улыбнулась. Это упражнение она придумала сама, и для нее оно было подобно целительному бальзаму, врачующему ее больную душу.
– Расскажу, когда совсем поправлюсь.
– Ну все, Цезарион, дай маме отдохнуть, – властно произнес Аполлодор.
– Не хочу, не хочу! – заупрямился мальчик. – Я хочу быть с мамой!
– Цезарион, – тихо позвала его Клеопатра, – твой отец послушался бы.
Цезарион недовольно насупился. Он плохо помнил отца, в его уме сохранились лишь обрывочные неясные воспоминания, но авторитет отца был для мальчика нерушим.
Послушно подойдя к матери, он поцеловал ее.
– Хорошо, мама. Пусть боги пошлют тебе крепкое здоровье, – наученный Харминон, произнес он серьезно.
– Наверное, и я пойду с Цезарионом.
– Нет, Аполлодор, – остановила его Клеопатра, – ты еще не рассказал мне, что с Кассием и как обстоят дела в Риме?
– Но ты очень слаба! Моя речь утомит тебя!
– Я требую!
– Хармион, – позвал Аполлодор служанку, хлопнув в ладоши, – уведи Божественного в комнату.
Взяв табурет из красного дерева, инкрустированного серебром, Аполлодор поставил его возле царицыной кровати и сел.
– Нефтида и ее родители терпят большую нужду, – неожиданно начал он.
Клеопатра тяжело сглотнула.
– Это как-то касается наших дел?
– Я сказал это просто так.
Наступило молчание. Царица смотрела в окно. Как же тяжело владыкам прощать простых смертных, они почему-то уверены, что каждый их поступок и решение должны восторженно приниматься, даже если речь идет об оскорблении человеческого достоинства. Клеопатра никогда не была в роли простого смертного, но очень хорошо знала, что такое зависимость и оскорбление.