Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица
Шрифт:
– Мне кажется, она откажется от денег. Помоги ей, не знаю как, но помоги.
Аполлодор облегченно вздохнул.
– Достойный ответ. Я что-нибудь придумаю.
– А чем она занимается?
– Красит волосы знатным дамам, готовит и продает косметику.
Клеопатра еле кивнула головой.
– Что с Кассием? – слабо прошептала она.
– Кассий потерпел поражение у города Филиппы в Македонии, после чего покончил с собой. Затем поражение потерпел и Брут, и тоже покончил с собой.
Клеопатра смотрела на расписанный потолок, небо
– Убийцы наказаны, остались враги: Октавиан и Марк Антоний.
– Есть еще одна хорошая весть, триумвират признал Цезариона твоим законным соправителем.
Царица кивнула. Первый шаг сделан. Он был тяжелым и трудным, но необходимым.
– Быть может, тебе и об этом будет приятно услышать, – продолжил Аполлодор. – Подлый и ничтожный Цицерон, распускавший в Риме грязные сплетни о тебе, о чем ты мне подробно писала, – подтверждая, Клеопатра кивнула, – так вот, по приказу Антония его убили. Правда, убивали долго и мучительно. Голову отрубили только с третьей попытки.
Царица злорадно усмехнулась.
– А теперь говори дурные вести.
– Триумвират заключил союз, при котором западная часть империи досталась Октавиану, восточная – Антонию, ну а Марк Лепид довольствуется Северной Африкой.
– Поганый выродок! – прошептала царица. – Я уничтожу его!
– Кого? – учтиво спросил Аполлодор.
Но Клеопатра молчала.
Здесь черный мраморный пол, такие же мраморные стены и потолок. Посредине мавзолея стоит урна. Движимая чувством любопытства, я подхожу к нему и читаю надпись: «Первый Римский император Август».
– Это я сам придумал, – хвастливо говорит Октавиан.
Мне становится завидно.
– Я тоже построю себе такой мавзолей.
– Но мой все равно будет лучше! – не унимается он.
Это уже посложнее. Я задумываюсь и хмурю брови.
– Я могу похоронить тебя вместе с Антонием, – вежливо предлагает мне Октавиан.
– С Антонием? – ужасаюсь я. – Но зачем он мне нужен? Я хочу с Цезарем!
– Нет, это невозможно!
– Почему? – не унимаюсь я. – Мы будем любить друг друга!
– Ха! Любить! Тоже мне причина! Здесь император – я!
Мы выходим из величественного мавзолея и медленно идем по садовой аллее. Вдоль нее стоят бюсты великих римлян и египтян.
– Почему ты? Я тоже хочу быть императрицей!
Октавиан недовольно осматривается по сторонам, будто кого-то ищет. Наконец, находит:
– Афродита, можно задать тебе вопрос?
– Можно.
К нам подходит молодая белокурая женщина в простом белом платье и с любопытством нас рассматривает.
– Кто из нас станет императором? – серьезно спрашивает Октавиан, но я чувствую, как он переживает. Мне и самой страшно.
Афродита удивленно вскидывает брови вверх и почему-то насмешливо смотрит именно на меня. Мне становится неуютно под этим холодным и колким взглядом. Боги умеют читать сердца, а ведь мне есть что скрывать.
– Ах, дети, дети, – медленно говорит она, растягивая слова, – тот, кто дольше проживет, тот и станет императором.
– А кто дольше проживет? – робко спрашиваю я.
Надменно улыбаясь, Афродита указывает пальцем на Октавиана.
– Ты, мальчик, проживешь семьдесят шесть лет. А ты, девочка, – тридцать девять.
– Как? – в ужасе восклицаем мы оба.
Октавиан смотрит на меня с сочувствием, затем крепко обнимает. Наше шутовское соперничество закончилось. То, что мы услышали, слишком серьезно. Тем более, боги редко ошибаются.
– Не переживай. Я что-нибудь придумаю, – говорит мне Октавиан.
«Я, царь Египта, Птолемей XIII, объявленный своей женой и ее товарищами умершим, да покарает их великий Осирис, жив.
Я, брат и супруг Клеопатры, незаконно занявшей принадлежащий мне престол, объявляю, что после гибели моего войска спасся и жив поныне. Долго мне довелось скрываться, опасаясь гнева неверной супруги и сестры. Также опасаться пришлось мне и римлян, поддерживавших Клеопатру. Сейчас настало время вернуть мне трон и царскую диадему. Клеопатра должна вернуть мне имя, титулы и наследство отцов! Это говорю я, ваш царь Птолемей XIII!»
На какое-то мгновение у царицы потемнело в глазах, и ее обуял ужас. Но то было мгновение. Она присутствовала на похоронах своего брата Птолемея XIII, и в его смерти сомневаться не приходилось. Царица брезгливо скривилась и скомкала папирус.
– Удалось что-нибудь узнать об этом самозванце?
– Да, Божественная. Он из сирийского города Арада.
– Его поймали?
– Ищут.
Царица грозно и недовольно посмотрела на главного чиновника Протарха.
– Очень плохо! В Египте появился самозванец! Он не имеет права даже мгновение ходить по земле и смущать мой народ!
– Уверяю вас, Божественная, его скоро поймают. Вы будете на него смотреть?
– Нет. Отрубите ему голову на месте.
– Будет исполнено, Божественная.
– Кто-нибудь из царских людей проявил интерес к этому воззванию?
Протарх на мгновение замялся, он не имел права обманывать свою повелительницу. Безусловно, это смелое воззвание смутило многие сердца. Но все прекрасно понимали, что Клеопатра, как и ее отец, Птолемей Авлет, будет беспощадна и жестока к тем, кто станет ей перечить. Особый интерес к самозванцу выказал царский чиновник Аммоний, египтянин с греческим именем. Правда, он быстро одумался. Протарх, также египтянин, что было большой редкостью для птолемеевского двора, не хотел губить соплеменника и огорчать своего старого друга Пафнутия, номарха из Нижнего Египта, который, как известно, был дружен с Аммонием.