Клеопатра. Последняя царица Египта
Шрифт:
Поэтому в начале зимы 41 г. до н. э. Антоний отправился в Александрию, где как самого почетного гостя его приняла Клеопатра в своем прекрасном дворце на мысе Лохиас. Все ресурсы этого роскошного дворца были привлечены для развлечения Антония, и через некоторое время все проблемы римского мира отошли в его голове на второй план. Однако Клеопатра не расслаблялась. Честолюбивые замыслы царицы, разбуженные Цезарем, разгорелись новым пламенем благодаря ее успеху в Тарсе, и она была полна решимости сделать Антония поборником ее дела. С того момента, когда египетская царица увидела податливость и восприимчивость Антония к ее инициативам, она приняла решение объединить с ним силы в попытке завоевать трон Римской державы. И теперь задачей Клеопатры было и пленить Антония своим личным обаянием, и с помощью своего гостеприимства продемонстрировать ему свое богатство и власть.
«Было бы пустым делом, – пишет Плутарх, – перечислять глупые поступки Антония в Александрии». На протяжении нескольких недель он предавался развлечениям самого фривольного характера и наслаждался жизнью, полной такой роскоши, которую он никогда не знал. Его собственная семья жила просто, и, хотя Антоний многому научился в этом отношении и потратил много денег на расточительные развлечения, в Риме не было возможности достичь такого великолепия, которое могло сравниться с пышностью празднеств в Александрии. Его друзья, многие из которых были обычными актрисами и комедиантами, тоже не были блестящими учителями в искусстве развлечений; им не нужно было от него какой-то утонченной роскоши, достаточно было хорошего крепкого вина и веселой компании. Но теперь во дворце Клеопатры Антоний оказался со всех сторон окруженным затеями и приспособлениями самой развитой культуры своего времени; его чувства подверглись такому натиску, который посрамил бы усилия даже расточительного Лукулла. Александрию современные историки называют Парижем Древнего мира, и нетрудно понять, как было очаровано воображение мощного римлянина, который впервые в жизни оказался в окружении образованных мужчин и женщин, поднаторевших в искусстве наслаждения. К тому же Клеопатра принимала Антония как будущего владыку всего того, на что падал его взгляд, ведь царица, видимо, абсолютно ясно ему дала понять, что все это будет его, если он разделит с ней ее судьбу.
Антоний быстро адаптировался к нравам александрийцев. Он отложил в сторону свою одежду римлянина и стал одеваться в греческое платье, а на ноги надел белые афинские сандалии, которые назывались phoecasium. Похоже, что он хорошо говорил по-гречески, и теперь, как истинный дипломат, стал походить на греческих аристократов, которые были частыми гостями при дворе. Антоний постоянно посещал собрания ученых мужей, проводя много времени в храмах и в мусейоне (Александрийский мусейон – античный научный центр с III в. до н. э. по III – IV вв. н. э. – Пер.). Этим он завоевал себе положение в блестящем обществе царского двора в Александрии, которое, несмотря на свою приверженность приятным прихотям цивилизации, гордилось своей культурой и образованием.
Тем временем Антоний без колебаний и всеми средствами, имевшимися в его распоряжении, старался внушить к себе любовь Клеопатры. Он знал, что она хотела – по династическим соображениям, – чтобы он стал ее законным мужем, и не было, с ее точки зрения, в античном мире другого человека, столь подходящего на роль ее супруга. Антоний также знал, что, будучи молодой вдовой, чей первый брачный союз был таким недолгим, Клеопатра страстно желает удачного брака, который даст ей утешение со стороны сильного партнера, на которого можно опереться в часы тревог, и пылкого любовника, способного скрасить ее одиночество. Он знал, что Клеопатру привлекает его сила Геркулеса и мужественная внешность. Вероятно, ему с самого начала было ясно, что он без особых усилий может завоевать ее любовь почти так же легко, как это удалось великому Цезарю. Царица была молода, полна страсти и очень одинока; и от Антония не требовалось какой-то особой проницательности, чтобы увидеть, насколько сильно она нуждалась в надежном браке как в политическом, так и в личном плане. Поэтому Антоний уверенно ухаживал за хозяйкой дворца в Александрии, и она отдалась ему со всем пылом и искренностью ее горячей, импульсивной натуры.
Этот союз был сразу же одобрен египетским двором и жречеством и стал в этой стране таким же законным браком, каким был брак Клеопатры с Цезарем. Можно почти не сомневаться в том, что Клеопатра получила от Антония нечто вроде обещания, что он не покинет ее; и на этот раз она, вероятно, чувствовала, что может так же безоговорочно доверять ему, как она доверяла великому диктатору. Цезарь не обманул Клеопатру; он привез ее в Рим и не делал секрета из своего намерения посадить ее на трон рядом с собой. Точно так же она поверила, что Антоний, фактически преемник Цезаря, создаст империю, которой они будут совместно править. Вероятно, Клеопатра радовалась тому, что ей удалось завоевать его сердце, благодаря чему она получила и приятного, красивого любовника, и сильного политического сторонника.
Таким образом, в союзе этих двух могущественных личностей историки могут увидеть объединение дипломатии и любви. На мой взгляд, ни Антоний, ни Клеопатра тогда еще не были сильно влюблены друг в друга, но, по моему предположению, каждого из них волновала привлекательность другого, и каждый в тот момент думал, что боги дали ему спутника жизни, которого он так долго ждал. Клеопатра с ее изысканной красотой и Антоний с его великолепным телосложением, вероятно, казались созданными Природой друг для друга. И в глазах всего античного мира их судьбы выдающихся правителей не могли быть связаны более тесно.
Мы уже видели, как Антоний позволил своим самым благородным побуждениям полностью развернуться в Александрии, и, чтобы завоевать восхищение царицы, он показал себя заинтересованным в обществе образованных людей. Точно так же Клеопатра дала волю легкомысленной стороне своей натуры, чтобы стать привлекательной для своего римского партнера, чья мальчишеская любовь к розыгрышам была выражена так сильно. Иногда во мраке ночи, как мы уже видели, она одевалась в наряд крестьянки, переодевала Антония в раба и ходила с ним по улицам города в поисках приключений. Они громко стучали в окна или двери чужих домов и исчезали, как привидения, когда на стук откликались. Разумеется, иногда их ловили сторожа или слуги, и, по словам Плутарха, «с ними очень плохо обходились, а иногда даже жестоко били, хотя большинство людей догадывались о том, кто они такие».
Клеопатра организовывала для своего партнера всевозможные развлечения. Она ездила с ним на охоту в пустыню, раскинувшуюся за стенами города, плавала с ним на лодке и ловила рыбу в море или в озере Мареотис (совр. Марьют, большей частью осушено. – Ред.), затевала шумное веселье в залах дворца, наблюдала за тем, как Антоний занимается борьбой, фехтованием и упражняется с оружием, играла с ним в кости, пила с ним горячительные напитки и приводила в восторг искусством любви. Следующий рассказ дает нам характерную картину веселой жизни, которую они вели в Александрии той памятной зимой. Антоний ловил рыбу с одного судна, стоящего в гавани, но, не поймав ничего, нанял ныряльщика, чтобы тот спустился в воду и насаживал на его крючок свежепойманных рыб, которых Антоний после этого вручал под аплодисменты Клеопатре и ее друзьям. Но царица вскоре догадалась о том, что происходит, и пригласила несколько человек прийти на следующий день и своими глазами посмотреть на умение Антония. Затем она раздобыла несколько законсервированных рыб, которые были привезены с Черного моря, и велела рабу нырнуть под судно и насадить одну такую рыбу на крючок, как только он коснется воды. Это было проделано; Антоний вытащил из воды засоленную рыбу, появление которой было встречено дружеским смехом, после чего Клеопатра повернулась к смущенному рыбаку и тактично сказала: «Оставь удочку, военачальник, нам, бедным правителям Фароса и Канопа; твое дело – это города, провинции и царства».
Той зимой Антоний и царица основали нечто вроде клуба, который они назвали Amimetobioi, или «Непревзойденные гуляки», члены которого развлекали друг друга каждый день самым сумасбродным образом. Вполне вероятно, что Антоний был его президентом; были найдены две надписи, в которых он назван Непревзойденным, наверное не без намека на эту должность. История, рассказанная неким Филотом, студентом медицины, который в то время проживал в Александрии, наилучшим образом проиллюстрирует расточительность пиров, которые устраивали члены этого клуба. Однажды Филот пришел на кухню дворца Клеопатры и, к своему изумлению, увидел не менее восьми диких кабанов, которые целиком жарились на вертелах. «Очевидно, у вас сегодня много гостей», – сказал он повару, на что тот ответил: «Нет, на обед придет не больше двенадцати человек, но мясо должно быть пожарено и подано к перемене блюд; может быть, Антоний захочет пообедать сейчас, а может быть, через час; а если мясо даже на минуту запоздает или будет готово раньше, то оно будет испорчено. Так что наготове должен быть не один ужин, а несколько, так как невозможно угадать, когда он захочет отобедать».
В качестве примера блюд, подававшихся на этих пирах в Александрии, я могу представить список блюд, составленный за несколько лет до этого для обеда, который давал в Риме Муций Лентул Нигер и на котором одним из гостей был Юлий Цезарь. Но следует помнить, что пиры Клеопатры были поразительнее любых пиров, которые знал Рим. Вот меню: морские ежи; устрицы; мидии; дрозды со спаржей; откормленная птица; пирожки с начинкой из устриц и мидий; черные и белые морские желуди; морская капуста; камышовки (певчие птички. – Пер.); ребра косули; ребра кабана; мясо домашней птицы в кляре; снова камышовки; пурпурные моллюски двух видов; свиное вымя; голова кабана; пирожки с рыбой; утки; вареные чирки; зайцы; жареная птица; различная выпечка. Варрон (Варрон Марк Теренций, 116–27 до н. э.; римский писатель и ученый, автор многочисленных [до 74] трудов в различных областях знаний. Консерватор и сторонник сенатской олигархии. – Ред.) в одном произведении упоминает некоторые из самых известных зарубежных деликатесов, которые можно было найти на столах богатых людей. Сюда входят: павлины с острова Самос (Греция); куропатки из Фригии; журавли с острова Милос (Киклады, Греция); козлята из Амбракии (город в Эпире); тунец из Халкедона (греческий город в Малой Азии на берегу Босфора напротив Византия); мурены из Гадеса (финикийская колония близ устья реки Бетис (Гвадалквивир), совр. Кадис в Испании); деликатесная рыба из Пессинунта (город в Галатии, Малая Азия); устрицы и гребешки из Тарента (греческий город на юго-востоке Италии, совр. Таранто); рыба скарус из Киликии; орехи с Тасоса (остров на севере Эгейского моря) и морские желуди из Испании. Овощи, которые были известны тогда, включали большинство тех овощей, которые едят сейчас, за исключением картофеля, разумеется. Главный прием пищи, coena, часто продолжался как вечеринка со спиртными напитками, известная как commissatio, на которой путем бросания костей назначался Arbiter bibendi, или распорядитель пирушки, обязанностью которого было смешивать вино в большой чаше. Гости возлежали на кушетках, которые обычно были расставлены с трех сторон от стола, и ели руками. Им на головы надевали венки из цветов, на волосы им брызгали корицей, а тела умащивали сладкими благовониями, а иногда даже их смешивали с винами. Во время приемов пищи гостей развлекали танцовщицы, музыканты, актеры, акробаты, шуты, карлики или даже гладиаторы; а затем гости предавались игре в кости и другим азартным играм. Украшение комнат и великолепие мебели и посуды всегда было тщательно продумано; пиры Клеопатры были особенно примечательны роскошью сервировки. Эти блюда и кубки, которые царица имела обыкновение скромно называть «моя kerama», или керамика, были, как правило, сделаны из золота и серебра и инкрустированы драгоценными камнями. Они были столь известны своей красотой, что три века спустя все еще являлись образцом совершенства; и рассказывают, что царица Пальмиры Зеновия (в 267–273 гг. н. э. правительница Пальмирского царства воспользовалась многолетней войной Рима и Сасанидского Ирана, захватила Египет и другие римские провинции Востока. В 273 г. римские войска императора Аврелиана разгромили войска Зеновии и взяли ее в плен, а затем, в ответ на попытку восстания жителей Пальмиры, разрушили город. – Ред.) активно собирала их, чтобы самой ими пользоваться.