Клеопатра. Последняя царица Египта
Шрифт:
Так, в пирах, веселье и разнообразных развлечениях пролетела зима. Плутарха можно понять, когда он утверждал, что в Александрии Антоний «безрассудно растратил самое дорогое – время», но эти месяцы были не совсем потрачены зря. Антоний и Клеопатра скрепили свой союз тем, что стали жить вместе и вступили в самые близкие отношения, и теперь оба они считали, что, возможно, когда придет время для попытки свержения Октавиана, они будут сражаться бок о бок. Став любовником Клеопатры и затронув чисто инстинктивную сторону ее натуры, Антоний получил от нее искреннее обещание поддержки Египта во всех его начинаниях. Эти счастливые зимние месяцы в Александрии не могли показаться ему потраченными зря, когда с каждым днем могущественная молодая царица все больше и больше оказывалась в его власти. Любовь Клеопатры к Антонию, по-видимому, шла почти по такому же пути, что и ее любовь к Юлию Цезарю. Побуждаемая сначала политическими мотивами, египетская царица начала испытывать настоящую романтическую любовь к своему супругу-римлянину; и последовавшая за этим близость, которая хоть и проистекала главным образом от влечения плоти, похоже, была полностью оправдана тем, что она содействовала ее династическим замыслам. Клеопатра считала Антония своим мужем и хотела, чтобы ее считали его женой. То, что публичного бракосочетания не было, не имело никакого значения, потому что Клеопатра как богиня и царица, вероятно, чувствовала себя вне рамок общепринятого закона и была свободна заключать
Оставив в стороне все сентиментальные факторы этой ситуации и не принимая в расчет все физические причины этого союза, можно увидеть, что положение Антония было теперь лучше, чем положение египетской царицы. Проведя зиму в Александрии, римский триумвир держался в стороне от политических треволнений в Италии, которые происходили в то время, когда его присутствие на родине могло бы усложнить обстановку ему во вред. Антоний получил в поддержку богатство и армию Египта, если бы они ему потребовались; он подготовил все для брака с Клеопатрой и основания великой монархии, за которую боролся Юлий Цезарь. В то же время Антоний еще не окончательно скомпрометировал себя и вполне мог вернуться к образу жизни римлянина с внешне чистыми руками. Никто в Риме не осудил бы его за то, что он сочетал некоторое количество удовольствий с явным делом, которое призвало его в Египет; а его друзей, несомненно, будет так же легко уговорить принять политические оправдания, которые Антоний выдвинет в пользу своего продолжительного проживания в Александрии, как это было со сторонниками Цезаря, принявшими доводы великого диктатора в весьма схожих обстоятельствах. Подобно Юлию Цезарю и Помпею, Антония можно было оправдать в том, что он стал покровителем богатого царского двора Египта. Все государственные деятели знали, насколько желательно было в тот момент лидеру группировки скрепить союз с могущественной царицей этой страны.
Но для Клеопатры обстоятельства складывались гораздо менее удачно. Она поставила все на союз с Антонием: свою личную честь и престиж, равно как и будущее своей династии. Она, вероятно, начала понимать, что в обмен на свои великие дары не получила ничего, кроме неясных обещаний и недостаточных гарантий. Без Антония Клеопатра не только могла потерять надежду на египетско-римский трон для себя и своего сына Цезариона, но и была не способна удержать Египет от включения в римские владения. В то время в римском мире существовало только два могущественных лидера, Октавиан и Антоний. Октавиан был вечным врагом Клеопатры по той причине, что ее сын Цезарион был его соперником, претендующим на наследство Цезаря. Без поддержки Антония не было бы способа сохранить свободу Египта, за исключением, наверное, отчаянного и случайного союза того или иного рода с Парфией. Вероятно, Клеопатре приходило в голову, что Египет с его развивающейся торговлей с Южной Индией мог бы объединить свои силы с Парфией, влияние которой в Северной Индии было велико, и тем самым достичь объединения народов, настроенных враждебно по отношению к Риму, которое должно было включить в огромный полукруг Египет, Аксум (совр. Эфиопия), Аравию, Иран (в данное время в лице Парфянского царства. – Ред.), Индию, Скифию, Армению, Сирию и, возможно, Малую Азию. От такого союза можно было бы ожидать, что он сотрет Рим с лица земли (в то время вряд ли. Нанести локальные поражения – возможно. – Ред.), но трудности положения такого огромного объединения были почти непреодолимы, а союз с Антонием был более реальным. Тем не менее к концу зимы Клеопатра, видимо, стала постоянно спрашивать себя, может ли она доверять Антонию, которому она отдала так много. Она любила его, она отдала ему себя, но, вероятно, знала, что он ненадежен и непоследователен. То, за что боролась Клеопатра, в высшей степени важно и необходимо для нее и ее страны, а защитник, к услугам которого она прибегла, был беспечен и не хотел связывать себя обязательствами. А теперь, когда она собиралась родить Антонию сына и тем самым привлечь его непостоянное внимание, останется ли он рядом с ней, как это сделал Цезарь, или бросит ее?
Поэтому можно представить себе, что она чувствовала, когда в феврале 40 г. до н. э. Антоний сказал ей, что получил тревожные вести из Рима и из Сирии и должен немедленно покинуть ее. Вести из Рима были, по-видимому, не очень определенными, но давали ему понять, что его жена и брат вступили в противоборство с Октавианом и, оказавшись побежденными, бежали из Италии. Однако из Сирии пришло очень срочное донесение, в отношении которого сомнений быть не могло. Сирийские принцы, которых он низложил прошлой осенью, вместе с Антигоном, чьи притязания на Палестину он отверг, вступили в союз с парфянами и походным маршем идут с северо-востока на Децидия Саксу, римского наместника Сирии. Силы римлян в этой стране были немногочисленны и состояли в основном из остатков армии Брута и Кассия. Вряд ли можно было ожидать, что они дадут отпор захватчикам. Собственные легионы Антония, которым он мог доверять, были в тот момент размещены в Италии, Галлии и Македонии; и было много веских причин задержать их в местах расположения. Поэтому положение было очень серьезным, и Антоний был вынужден срочно прервать свое приятное пребывание в Александрии. Плутарх пишет, что он «с трудом просыпался, стряхивая с себя винные пары» при подготовке к отъезду. Но я не думаю, что всю зиму он так сильно предавался разгулу, как подразумевают эти слова. Антоний, как говорится, соединял приятное с полезным и временами терял из виду одно, занимаясь другим. Но, глядя на этот вопрос с гигиенической точки зрения, кажется вероятным, что охота, верховая езда и военные упражнения, о которых пишет Плутарх, шли на пользу здоровью Антония, несмотря на обильные столы, которые накрывали для него.
Расставание Антония и Клеопатры в начале марта, вероятно, несло в себе элемент настоящей трагедии. Он не мог знать, какие трудности ему уготованы, и в тот момент не просил у царицы никакой военной помощи. Возможно, он просил ее затаиться до тех пор, пока он не скажет ей, каким образом она может оказать наибольшую помощь их делу, и тем самым он обрек ее переживать сильную тревогу и длительное беспокойство. Клеопатра должна была ожидать приближающиеся роды и, подобно брошенной куртизанке, нянчить младенца, оставшегося без отца. Она должна будет удерживать свой трон, не получая от мужа помощи советом, и опять жить тоскливой жизнью одинокой, незамужней царицы. Это была жалкая перспектива, но, как будет видно из следующей главы, реальность оказалась гораздо более печальной, чем она ожидала, потому что, когда Антоний выходил из Александрийской гавани и его корабль скрылся из вида за громадной башней Александрийского маяка на острове Фарос, Клеопатра не знала, что она не увидит лица Антония четыре долгих года.
Глава 11
Осирис
Осенью 40 г. до н. э., около шести месяцев спустя после отъезда Антония, Клеопатра родила близнецов, мальчика и девочку, которых она назвала Александр Гелиос и Клеопатра Селена, Солнце и Луна. Вместе с этим событием она почти полностью исчезает со страниц истории на более чем три года, и нам едва ли что-то известно о ней вплоть до начала 36 г. до н. э. В течение этого времени Клеопатра, вероятно, была сильно занята управлением своим собственным царством и с долей отчаяния наблюдала за ходом непростых событий в римском мире. Вероятно, время от времени до нее доходили сообщения из Европы и Передней Азии о том, как там идут дела, но почти все вести, которые она таким образом получала, разочаровывали и приводили ее в замешательство. Надо полагать, Клеопатра провела эти годы в глубокой печали и унынии. Я не думаю, что какой-нибудь историк предпринимал попытку обратить внимание своих читателей на мучительное состояние разочарованности, в котором теперь оказалась миниатюрная царица. Когда Антоний покинул ее, Клеопатра, должно быть, ожидала, что он либо вскоре вернется к ней, либо пошлет за ней своих людей. Но шли недели, а ничего подобного не происходило. Пока она переживала в одиночестве родовые муки, ее супруг был занят делами, в которых она напрямую не играла никакой роли. И кажется несомненным, что, находясь под давлением своих безнадежных обстоятельств, непоследовательный Антоний почти совершенно выбросил ее из головы.
Когда Антоний оставил весной 40 г. до н. э. Египет, он поплыл прямо через Средиземное море в Тир, где, к своему смятению, узнал, что практически вся Сирия и Финикия уже в руках парфян, и нет никакой возможности помешать их успешному продвижению, и римские войска удерживают лишь немногие оставшиеся в их руках морские порты. Поэтому с двумястами кораблями Антоний поспешил мимо Кипра и Родоса в Грецию, оставив на некоторое время Сирию врагу. Прибыв в Эфес, Антоний узнал подробности беспорядков в Италии: как его сторонники были осаждены Октавианом в Перузии (совр. Перуджа), которая в конце концов была взята, и как все его друзья и родственники бежали из Италии. Ему сообщили, что его жена Фульвия в сопровождении трех тысяч всадников отплыла из Брундизия (совр. Бриндизи) в Грецию и вскоре присоединится к нему там; а его мать Юлия бежала к народному герою Сексту Помпею (незаконному сыну великого Помпея), который принял ее очень тепло. Таким образом, для Антония оказалась закрытой не только Италия, раз Октавиан теперь стал единовластным хозяином в стране, но, по-видимому, и восточные провинции – из-за наступления парфян. Положение Антония было отчаянным, и теперь он, вероятно, и упрекал себя за пустую трату времени в Александрии, и винил своих родственников за их поспешное объявление войны Октавиану.
К концу июня Антоний прибыл в Афины, и там ему пришлось пройти испытание встречей с властной Фульвией, которую здорово побаивался, особенно ввиду всем известной связи Антония с царицей Египта. Последовавшие за встречей беседы между ними, наверное, были очень неприятными. Фульвия, вероятно, резко упрекала своего сбившегося с пути мужа за то, что тот бросил ее и так долго оставался с Клеопатрой; а Антоний, вероятно, сильно ругал Фульвию за то, что она так катастрофически испортила ему его дела в Италии. В конечном счете несчастная женщина, видимо, оказалась сломленной постоянным гневом Антония и впала в уныние. Находясь в Сикионе, расположенном на Пелопоннесе, к западу от Афин, Фульвия заболела и, не имея желания бороться за жизнь, в августе умерла. Тем временем Антоний, заключивший союз с Секстом Помпеем, разорял побережье Италии в тщетных попытках вернуть себе свой утраченный авторитет, но, как только его известили о смерти Фульвии, он возложил всю вину за войну на плечи своей усопшей супруги и быстро замирился с Октавианом. Двое соперников встретились в Брундизии в сентябре 40 г. до н. э., и между ними был заключен договор, который гарантировал Риму мирную жизнь в течение нескольких ближайших лет. Они условились, что Октавиан останется единоличным правителем в Италии и ему достанутся все европейские провинции, включая Далмацию и Иллирик; а Антоний будет хозяином на Востоке, и в его владения будут входить провинции: Македония, Греция, Вифиния (на северо-западе Анатолии), Азия (запад Анатолии), Сирия и Киренаика. Остальные провинции Северной Африки к западу от Кирены достались третьему триумвиру, не игравшему никакой роли, Лепиду. Этот договор был скреплен браком Антония с Октавией, сестрой Октавиана, молодой женщиной, оставшейся вдовой за несколько месяцев до этого. Свадьбу сыграли в Риме в октябре 40 г. до н. э., и население было особенно довольно, видя на улицах столицы двух помирившихся соперников, ссоры которых стали причиной такого кровопролития и бед.
Вероятно, невозможно было без боли смотреть на Клеопатру, когда весть о браке Антония дошла до нее. Близнецам, которых она ему родила, было всего лишь несколько недель в то время, когда ей стало известно об измене их отца. И уж как, наверное, горько она ругала себя за то, что вообще доверилась такому непостоянному мужчине. Теперь Клеопатре казалось, что он приезжал в Александрию, чтобы выманить у нее ее богатства и она, став жертвой его ложных уверений в любви, отдала ему всю себя лишь только для того, чтобы оказаться брошенной в тот момент, когда больше всего нуждалась в нем. Узнав о его бракосочетании, Клеопатра оставила все мысли об огромном царстве для себя и для сына Цезаря. Ее планы на будущее пришлось направить в другое русло. Наверное, она сразу же решила больше не оказывать никакой помощи Антонию ни деньгами, ни оружием, и нет никаких фактов, подтверждающих помощь какого-либо рода, оказанную ему в военных действиях в течение последующих двух лет. Наверное, Клеопатра была знакома с новой женой Антония еще в Риме, и она, безусловно, слышала о ее привлекательности и добродетели. Плутарх сообщает нам, что Октавия была моложе и прекраснее царицы Египта, и поэтому можно понять, как сильно должна была страдать Клеопатра в это время. Ее не только угнетала мысль о провале всех ее планов, но и воспламеняла женская ревность.
В следующем, 39 г. до н. э., благодаря силе общественного мнения, с Секстом Помпеем тоже был заключен мир, так как дочь морского разбойника вышла замуж за Марцелла, сына Октавиана. Договор был заключен в Мизенах (недалеко от Неаполя) и был отпразднован пиром, который устроил Секст Помпей на борту своего флагманского корабля с шестью рядами весел, который был «единственным домом», по словам его хозяина, «который Помпей унаследовал от своего отца». Во время торжества гости много пили, и вскоре послышались безответственные насмешки в адрес Антония и Клеопатры. Антоний очень натурально раздражался на эти замечания, и, по-видимому, возникла опасность скандала. Видя это, главарь пиратов по имени Менас, который был в числе гостей, прошептал Сексту: «Может быть, отдать концы и сделать вас хозяином всей Римской империи?» – «Менас, – ответил Секст Помпей после минутного раздумья, – это можно было бы сделать, ничего мне не говоря, но теперь мы должны сохранять спокойствие. Я не могу нарушить свое слово». Так Антоний спасся от смерти, и, кстати, можно заметить, что, если бы в тот раз его убили, истории, вероятно, пришлось бы зафиксировать союз между Секстом и Клеопатрой, направленный против Октавиана, который мог бы быть столь же романтичным, что и история, которая будет рассказана на этих страницах. У нас есть неясные сведения о чем-то вроде переговоров между Секстом и египетской царицей, и вполне вероятно, что Клеопатра попыталась бы заключить союз с этим сыном бывшего покровителя Египта.