Клетка для разума (сборник)
Шрифт:
Потом он пошел быстрее, взволнованный тем, что узнал о таинственном аресте своих друзей, но по крайней мере ему никто не мешал предпринять кое-какие действия по этому поводу.
Которые самому ему еще не казались ясными.
«Моя проблема в том, что я философ», — эта мысль была новой для него — думать об этом, как о проблеме.
Некоторое время после этого он бродил и бродил в темноте — мысленной темноте. Он автоматически ускорил шаг, что было вызвано его глубоким внутренним расстройством. Вскоре его внимание акцентировалось на быстром движении.
Затем,
Модьун побежал.
Все быстрее и быстрее.
Сердце его заколотилось, дыхание стало неровным, он сознавал, что это клокотавшие в нем эмоции, связанные со случившимся с его друзьями-животными, ускользают. Модьун понял, что это было ответной химической реакцией определенных желез, которые с тех пор, как он вырос, определяли в основном его поведение. С грустью он отметил, что подобные химические вещества, выделяемые железами в кровь — и среди них адреналин — можно разогнать мышечной активностью.
Когда он бежал, ощущение, что он должен сделать что-то, исчезло.
Снова став философом, Модьун с улыбкой вспоминал те еще недавно казавшиеся такими серьезными побуждения, что едва не вовлекли его в дело, которое на самом деле ничего не значило для него.
Это была старая догма сторонников мирных отношений: нет предела безумству не умеющих сдерживать себя людей, и поэтому никогда не позволяйте втягивать себя в их конфликты, не отражайте ударов и не наносите ответных, избегайте эмоций.
Пусть они победят.
Легкая победа смягчает агрессоров. Правда, порою это кажется неприятным, но ведь, если не давать втягивать себя во всякие конфликты, или по крайней мере сделать свое участие в них минимальным, то лучше сохранить мир таким путем. Даже если при этом кое-кто пострадает, все равно это лучше.
Вновь согласившись с основными положениями своей философии, Модьун перешел на шаг.
Теперь он был голоден. Модьун вошел в ближайшую из многочисленных столовых.
И когда он сидел за столиком и ел, он снова увидел то же самое небольшое представление, что и этим утром, — людей-гиен в форме, выстроившихся снаружи каждого входа столовой. А затем тот же самый высокопоставленный офицер почтительно подошел к нему и протянул ему какой-то документ.
Внешне документ был очень похож на повестку, которую Модьун получил на Земле. И на мгновение он ощутил сильный прилив тепла, возникший где-то в районе копчика. Он понял — гнев, и поспешно спросил:
— Что это?
— Вы должны выступить в качестве свидетеля против четырех человек, которые обвиняются в том, что нелегально провели на борт корабля человека, не имевшего на то разрешения властей. Судебное разбирательство начнется завтра утром в девять часов в месте, указанном в повестке.
Не только каждое предложение, но каждая отдельная часть того, что произносил человек-гиена, звучали разоблачающе. Модьун только округлил рот и из него выскакивало: «О! О! О!» И это неизменное «О!» выражало его ошеломление и осознание.
Теперь он знал, почему их арестовали.
Очевидно на Земле шпионы заметили его связь с этой четверткой. Поэтому в ту же минуту, когда он Модьун, был обнаружен на борту корабля (несомненно, компьютером столовой), кто-то решил, что его друзья и были теми, кто помог ему пробраться на корабль.
Трудно угадать исход такого суда. Но, несомненно, Нунули-Повелитель начал одну из своих хитрых игр. В конце концов теперь выяснится тайная цель Нунули.
Гиена-офицер сказал с уважением:
— Меня просили обеспечить ваше присутствие на суде в качестве свидетеля.
Модьун колебался. Но что еще он мог сделать? Он постоянно думал о том, что должен позволить этим негодяям делать все так, как они того желают. Победив без борьбы, они должны будут успокоиться — такова была его философия.
Тем не менее Модьун помнил и то, к чему еще час назад призывал людей-животных. И, хотя обвинение не казалось очень серьезным и, вероятно, было только частью другого, большего плана, направленного против него, он задал главный вопрос:
— Это будет суд с присяжными и судьей?
— Да.
— Вы уверены? — настаивал Модьун. — Вы понимаете, что это означает?
— Судья и двенадцать присяжных рассмотрят свидетельские показания, а у обвиняемых будет адвокат по их выбору.
Возможно, это действительно будет справедливый суд.
— Хорошо, — сказал человек. — Я буду там.
— Благодарю вас.
После этого офицер сунул руку в карман и, вытащив еще один сложенный листок бумаги, передал ему.
Модьун подозрительно посмотрел на бумажку.
— Что это? — спросил он.
— Мне было сказано, что если вы согласитесь выступить в качестве свидетеля, то вам будет выделена каюта, как вы просили сегодня утром. Здесь указан номер каюты и ее местонахождение.
Модьун взял бумажку с заметным облегчением. Он уже беспокоился, где же проведет вторую ночь.
— Пожалуйста, — произнес он, — передайте мою благодарность Нунули-Повелителю. Скажите ему, что я ценю его любезность.
Как и было обещано, суд начался точно в девять часов на следующее утро, и в качестве первого свидетеля был вызван Модьун.
17
Зал суда был устроен так, как Модьун и представлял себе по описаниям обучающих машин.
Двенадцать присяжных, все люди-гиены, сидели на скамье для присяжных, поставленной вдоль одной стены. Судья — тоже человек-гиена — облаченный в мантию, сидел на скамье. Место свидетеля, куда вызвали Модьуна, находилось слева от судьи. Гиена-прокурор сидел за одним из столов справа, а гиена-адвокат — за другим. Прямо перед Модьуном за специальной загородкой сидели четверо подсудимых, за ними в ряд выстроились гиены-офицеры полиции. Прямо напротив различных слуг закона, за низкой оградой, располагалось несколько десятков рядов стульев, и на них сидела публика.