Клетка теснее грудной
Шрифт:
– Повернитесь ко мне спиной, – спокойно сказала она, – я поставлю штамп города, после чего вас отвезут домой. Она достала из ящика большую печать, которая слегка светилась синим, и приложила ее к шеям женщин, оставив на них еле заметный след.
– Добро пожаловать в Москву, – она снова улыбнулась.
На выходе из здания уже ждала просторная черная машина, отлакированная и с удобными сиденьями внутри. Возле стоял совсем молодой мужчина с невыносимо печальными серыми глазами и чуть заметной щетиной на лице. Он галантно усадил женщин в салон и тронулся с места, адрес он откуда-то знал.
Опять замелькали улицы, глупые в своем одиноком унынии. Они словно
Офа подкрасила губки алой помадой, которая была ей очень к лицу. Она обожала красивых мужчин и не стеснялась это демонстрировать. Бывают разные люди: умные, но некрасивые, красивые, но глупые, бывают наделенные и умом, и красотой, либо лишенные и того, и другого. А есть такие, как Офа, у которых красота тесно граничит с пошлостью. Медового цвета кожа на хрупких плечах, четко очерченная талия, змеиная грация, изящные округлости женских прелестей – та фигура, что всегда противоречива. Все эти плечи, формы – Офа не умела их скрывать, и при этом, обладая такими необыкновенными данными, она не казалась мужчинам столь уж привлекательной. Странные фразы, полуобнаженная грудь, хищнические повадки и взгляды – все это мешало и заставляло пошлость одерживать верх над естественной природной красотой. А самое неприятное, что это понимали все, кроме нее самой.
– Вы одиноки? – спокойно спросил юноша после очередного пойманного на себе призрачного взгляда.
– Да, – тихо ответила Офа.
– Так я и думал, – последовала еще более тихая реакция.
Кира была совсем другой: закрытая, тонкая, натянутая словно струна, сосредоточенная на каждой мелочи, похожая на лабиринт, когда открываешь дверь, а за ней еще десяток. Она не привыкла быть в центре внимания, не любила пустых разговоров и новых знакомств, и чувствовала себя на удивление спокойно, закутавшись в одиночество, как в плед. Очень зажатая, со множеством границ в голове, слишком правильная – Кира всегда была очень уверенной в себе, но при этом боялась резких движений и лишних шагов. Она держалась только Офы, при этом, как ни странно, совершенно не одобряя многих ее поступков.
Машина катилась дальше, Кира курила, а Офа безуспешно пыталась флиртовать с водителем.
Наконец авто остановилось возле большого серого дома, местами потемневшего от времени, с поросшей мхом крышей.
– И всегда улыбайтесь, здесь за этим следят! – посоветовал напоследок водитель и быстро скрылся из вида.
– Тебе тоже кажется, что все таксисты безумно одиноки? – спросила Офа.
Затем она нажала кнопку дверного звонка, пытаясь воссоздать в памяти черты лица юноши, которого, впрочем, через несколько минут не стало в живых – за очередным поворотом его машина на полной скорости врезалась в фонарный столб. Было ли это столкновение случайным или спровоцированным, уже никто никогда не узнает.
Глава 4
Короткий
Офа и Кира оказались в довольно темном помещении, похожем на коридор, только почему-то очень длинный. Под потолком на медном проводе болталась крошечная лампочка, которая давала тусклый свет песочного оттенка. Рукой ее было не достать, но казалось, что она парит прямо над головой. Мужчина, одетый в тщательно выглаженный черный костюм, так и стоял у двери. Он не произнес ни слова, лишь его нижняя губа слегка подергивалась в попытке прервать молчание, пятна на щеках стали ярче, глаза покраснели и заслезились, но он сглотнул и снова сгорбился, опустив голову.
– Корней, – послышалось из дальнего конца помещения, там открылась дверь и в коридор вывалилась грузная фигура Ивана Андреевича. Он замер, достал из кармана кружевной платочек и стер выступивший на лбу пот. Его поросячьи глазки захлопали, ноздри затрепетали, а по щекам разлился румянец.
– Корней, право, ну что ты стоишь, к нам же гости приехали! – воскликнул Иван Андреевич и быстро, насколько это позволял свисавший над брюками живот, направился к женщинам.
Пока он шел, Офа пристально на него глядела, щурилась и слегка кивала, подмечая интересные детали. Мужчина был одет как-то невпопад: вроде бы каждая отдельная вещь подходила ему цветом, кроем и материалом, но вместе они никак не сочетались – маленькие кожаные туфли, широкие серые брюки с красной полосой посередине, и белая рубашка, прикрытая темным пиджачком.
– Да, да! – заигрывающим тоном обратился он к Офе. – Милая, милая Офа, позвольте поцеловать Вашу прекрасную нежную рууучку! – последнее слово он нарочито растянул, и получилось излишне слащаво.
Он плюхнулся на колено и звучно чмокнул влажными губами кисть Офы. При виде этой сцены в глазах Киры, стоявшей в тени за ее спиной, заиграл злой огонек.
– Милая, милая, Офа, как вы сегодня прекрасны! – Иван Андреевич продолжал сыпать комплиментами, будто бы припрятанными где-то в глубинах памяти как раз на такой случай. – Вы совсем не изменились, все так же чудесны и привлекательны! – мурлыкал он, но, заметив ее пристальный взгляд, встал и продолжил: – Вы, наверное, очень устали, проходите, не стесняйтесь, здесь вас никто не тронет.
Он будто бы только сейчас заметил Киру, и сухо процедил сквозь зубы:
– И ты тоже. Проходи.
Корней, который, как оказалось, выполнял роль швейцара, помог женщинам с чемоданами. Он еще раз молча взглянул на их лица, пожевал нижнюю губу и удалился, чуть прихрамывая.
Иван Андреевич вальяжно расхаживал взад-вперед по коридору, ему нравилась роль хозяина. Он вытирал лоб платочком, аккуратно складывал его и засовывал в карман, снова доставал и убирал, облизывая толстые пунцовые губы.