Клетка. Нечеловеческий приём
Шрифт:
— Пусть так! Но я всё равно не верю в то, что эта девушка страдает подобным синдромом…
— Так, тормозни, — прожестикулировал я. — На "ты", ничего? Мы всё-таки коллеги, — дождался кивка. — Я не могу поддержать тебя в данных выводах, так как знаком с Джилл мало и довольно при жутких обстоятельствах, поэтому давай сразу к сути. Ты хочешь сказать, что она — невинная овечка, но кто-то нарочно её дискриминирует и укрывает от общества?
— Льюиса мы задержали в момент, когда он зверски избивал девушку, — услышал опять не тот ответ. Он хуже угря, изворотливый до невозможности. —
— Это тоже можно объяснить, — где-то хотел ему верить, но все его доводы были так далеки от моего понимания и, тем более, от эмоций. Кастер безнадёжно вздохнул:
— В ночь её побега все камеры были обработаны. Вырезан сам момент её ухода. Доступ к ним только у главврача и ординаторов. Девушка прошла через охранный пункт с фальшивым пропуском и не в больничном одеянии.
— Это было пальто, — вдруг сорвалось вслух из моего мозга.
— Что? — запнулся Майерс.
— В заброшенном доме мы нашли пальто и довольно дорогое, — говорю, как коллега коллеге. За это бы Вайлет съездил мне по хребту.
— Заброшенный дом?! Что ещё за дом? — он не понимая смотрел на меня.
— Девушка была там, когда сбежала. Там же мы и нашли пальто. Муж Робертс опознал его, сейчас оно на экспертизе.
— Эмму убили за то, что она помогла Джилл бежать. Доктор вообще многое знала, но молчала.
— То есть, по-твоему, причина её смерти в этом?
— Думаю, что да.
— Пальто на экспертизе, если это так, то на нём будут отпечатки пальцев Кэйтор. Но как быть с тем, что сама подозреваемая берёт вину на себя?
Майерс поник.
— Не знаю, это и сводит с ума. Возможно, она боиться его или пытается уберечь других.
— Если так, тогда вопрос к тебе такой. Эта девушка для тебя что-то значит? — этот момент мне нужно уяснить, чтобы понять остроту его мотивации. Такого печального и безнадёжного взгляда я ещё никогда не видел.
ДЖИЛЛ
О боже мой!
Не успела открыть глаза, но умом осознала, что меня вывернуло наизнанку. Грудь что-то, как будто, рвало, не давало дышать. Чья- то рука погладила по спине, явно облегчая моё состояние. Это была медсестра. Она помогла мне снова лечь на кресло.
— Дышать больно, — пожаловалась я ей.
— У тебя ребро треснуто, — ответила медик. — Сейчас наложим тугую повязку. Зафиксируем. Голова болит?
Я прислушались к себе.
— Немного, — ощутила жжение на щеке. Тронула пальцами. Больно.
— Так, аккуратней, — медсестра серьёзно глянула на меня. — Я наложила швы.
Швы — эхом повторил мой мозг.
— Я долго была в без сознания?
— Прилично, — женщина прикинула в голове. — Считай, и рентген тебе уже сделали, и залатали.
Она отвернулась, продолжая наводить порядок от процедурных махинаций.
Почувствовала, как спина зверски затекла. Шевельнулась. Боль в ребре тут же отразилась на моём лице.
— Обезболить? — сочувствующие спросила она.
— Нет, думаю, потерплю, — мотнула головой.
— Смотри, — пожала медсестра плечами. — Надо ещё выяснить отчего у тебя была рвота. Возможно, сотрясение. Томограф будет работать только завтра утром. Придётся подождать.
Дверь в операционную открылась. Сердце застучало.
— Наконец-то, пришёл, — медсестра облегчённо вздохнула. — Помощь не помешает.
— Иди, я сделаю.
Я готова была раствориться в кресле, просочиться сквозь него. Жалобно смотрела на женщину, моля остаться, но та не повела и ухом.
— На рентгене четвёртое ребро справа треснуто. Наложи тугую. И с головой аккуратней, подозреваю сотрясение, — информировала она. — Так, а это я уберу, — женщина забрала следы моего срама, — если что зови, я на этаже.
Когда медсестра ушла, он приблизился к креслу. Я забыла, как дышать. Уставила на него тяжёлый взгляд.
— Как ты? — Этот вопрос ввёл в ступор. Ответила почти глазами. Мой мучитель выдохнул и направился к бинтам. — Почему? — следующий вопрос, повлёкший ворох мыслей и предположений о его сути.
— Я укусила его.
Услышала смешок:
— Укусила?! Зачем?
— Он такой же, как ты, — процедила сквозь зубы, чем вызвала теперь его ярость.
Вздрогнула от удара кулака по столешнице, ответный звон мединструментов. Когда-то в моей жизни происходило подобное. В голову ворвалась картинка моего отчаянного боя с ним, звон падающих инструментов, его гневное лицо и руки пытающиеся запихнуть в меня таблетки.
— Ошибаешься. Он хуже, — мужчина повернулся ко мне, держа в руках бинты и ножницы.
Дыхание перехватило. Подошёл. Видя мой страх, усмехнулся и потянул за рубашку к себе. Инстинктивно упёрлась в него руками. Он посмотрел на мои кисти. Замер. Лицо вдруг изменилось, стало мягче и прочла в нём… сострадание?! Взял в ладони, ту что без ногтей.
— Это в первый год твоей жизни с моим братцем. Ещё при мне. Ты сильно оцарапала его по лицу, когда он хотел изнасиловать тебя прилюдно. Он был пьян и в ярости велел избить тебя и… — горький смешок, — наказать эту руку, — тяжёлый болезненный вздох. — На живую. Эти мрази вырезали их с часовым интервалом, давая тебе возможность приходить в себя. — Мужчина закусил губу, уходя в своё прошлое, которое было и моей частью. — Я смог услышать только первый раз, на другие налакался горючего до потери сознания, чтобы не слышать твоих диких криков и смех этих сволочей.
Молчание. Взял ножницы и начал разрезать рубашку. Раскрыл мою наготу. Тело обдало холодом, покрывая мурашками. Его указательный палец заскользил по шраму от ожога под ключицей.
— Этот. Ты сложила неправильно его рубашки, — смешок. — Не заметила, что в белоснежные попала кремовая. Он снова велел тебя наказать. Они водили зажигалками по твоему телу. Здесь поднесли слишком близко. Этот, — погладил ладонью шрам на колене. — Ты сделала первую попытку, чтобы сбежать. Тогда он велел прострелить тебе ногу, самой, — его рука мягко оказалась у меня в волосах. — Ты отказалась, и его ублюдки снова помогли.